Берта вспомнила о доме Пико; однако если ее предположения не оправдаются, она потеряет целый час.

И этот час мог стоить Мишелю жизни.

— Когда она вернется, а это будет скоро, — продолжила Берта, — передайте ей, что я не смогла сразу поехать в известном ей направлении, но постараюсь добраться туда еще до рассвета.

Побежав на конюшню, девушка надела уздечку, вскочила в седло и стремительно выехала со двора. Ударяя по бокам лошади хлыстом, она заставила ее перейти если не на галоп, то, по крайней мере, на рысь, чтобы опередить солдат хотя бы на полчаса.

Пересекая площадь Сен-Фильбера, она услышала справа от моста шум, производимый удалявшимся воинским подразделением.

Оглянувшись по сторонам, Берта свернула в узкую улочку, выехала за пределы деревни, направила лошадь в реку, перебралась на другой берег Булони и выехала на дорогу немного выше Машкульского леса.

XXVI

РАНЕНАЯ ВОЛЧИЦА

К счастью, Берте досталось более выносливое животное, чем можно было бы предположить вначале. Когда невысокая бретонская лошадка скучала на конюшне, у нее был усталый и понурый вид, что делало ее похожей на местных жителей, однако, так же как и крестьяне во время работы, лошадка преобразилась и с каждой минутой убыстряла свой бег; раздувая ноздри, она вскоре перешла на галоп и, словно птица, летела вперед с развевающейся на ветру гривою, оставляя позади холмы и долины, рощи и леса, в то время как пригнувшейся к ее шее Берте оставалось только задавать ей направление, отпустив поводья и не переставая хлестать по бокам хлыстом.

Попадавшиеся навстречу редкие в столь поздний час крестьяне, увидев мчавшуюся во весь опор лошадь и ее всадницу, принимали их за призраки, явившиеся на мгновение и тут же исчезнувшие в темноте, и крестились им вслед.

Однако как бы быстро ни скакала лошадь, ей было далеко до той скорости, какой жаждала Берта, ведь каждая секунда была для ее сердца месяцем, а минута казалась целым годом; она отдавала себе отчет в том, какая тяжкая ответственность давила на ее хрупкие плечи, где смешалось все: кровь, смерть и бесчестье. Спасет ли она Мишеля? А если спасет, успеет ли отвести опасность от Малыша Пьера?

Ее одновременно одолевало множество противоречивых мыслей. То она начинала упрекать себя в том, что не оставила матери Марианны вразумительных указаний, как следовало поступить, то приходила в ужас от того, что после столь стремительного темпа, который она задала животному, несчастная бретонская лошадка замертво упадет по дороге из Ла-Банлёвра в Нант; сознавая, что только она одна может добраться до знатной изгнанницы, ибо никто, кроме нее, не знал пароля; она укоряла себя за то, что, спасая любимого, рисковала жизнью бесценного для дворянства Франции человека; во власти самых разноречивых чувств, не зная, что и думать, словно в каком-то состоянии бреда, она только и делала, что вонзала каблуки в бока несчастной лошаденки, чтобы ускорить ее и без того безумный бег и чуть-чуть освежить на ветру свою разгоряченную голову, которая, казалось, вот-вот расколется от осаждавших ее тревожных мыслей.

Не прошло и часа, как она добралась до леса Тувуа; здесь она была вынуждена отказаться от бешеной гонки; дорога была вся в рытвинах и ухабах, и бедная бретонская лошадка уже дважды, споткнувшись, чуть было не упала; решив, что у нее в запасе еще достаточно времени, чтобы Мишель успел скрыться, Берта дала коню передышку и позволила ему перейти на шаг.

И надежда была ей необходима, как глоток воздуха.

На какое-то время улеглись все ее страхи и волнения.

Мишель еще раз будет обязан ей жизнью!

Только тот, кто любил, кто испытал невыразимое блаженство самоотречения, кто познал счастье принести себя в жертву ради любимого существа, может понять, какой гордостью и радостью наполнялось сердце Берты в те краткие мгновения, когда она думала, что благополучие Мишеля, которого она спешила спасти, достанется ей, возможно, слишком дорогой ценой!

Она очнулась от будораживших ее душу мыслей, увидев перед собой освещенные луной белые стены фермы на фоне черных кустов орешника.