— Под вашу ответственность, господин Белковец. И не дай бог ей снова бежать или кого-то покусать… Суда вам не избежать.

Под пристальным взглядом архимага Рош распахнул дверцу клетки. Признаться, ему было страшно, мучили сомнения в правильности своего решения. Такой риск, оправдан ли он? Оправдает ли Ирис его доверие? Мысленно он решил для себя, что убьёт её при первой же попытке сопротивления.

Но оборотница не спешила выходить: не верила в человеческую доброту. Села на полу, скрестив ноги, и не двигалась с места. Потом обернулась к архимагу, оскалила зубы в усмешке:

— Лучше меня себя считаешь? Тем, что беленький и пушистенький? Ой ли! Нечисть я? Может, и нечисть, только ничем не хуже людишек. Убиваю? Да, убиваю, так и вы убийцы. Я-то для еды, из страха за жизнь, а вы ради наживы. Добродетельно, ничего не скажешь!

— Ты будешь меня учить? — взвился чародей. Взмахнул рукой, начав творить заклинание, но потом раздумал, напомнил: — Если что, вас будут судить, Белковец.

— Если что, я первым её убью, — заверил Рош.

Ирис выждала, пока архимаг скроется из виду, и только тогда вылезла из клетки. Выпрямилась, размяла ноги. Безучастно отнеслась к защёлкиванию контура на шее: понимала, что без него нельзя.

Под неусыпным контролем колдуна, прижавшего остриё меча к её лопаткам, вошла в трактир, поборов неприязнь, села подле тюремщиков и принялась жадно есть. Ничего, всем им окупиться, память у волкодлаков долгая.

После Рош велел принести Аглаю. Тут Ирис не удержалась, кинулась к дочери — и натолкнулась на невидимую стену. Напрасно скреблась она когтями, выла — преграда была ей не по зубам.

— У неё силён материнский инстинкт, — пояснил колдун. — Бежала тоже из страха за ребёнка. С помощью него её легко контролировать.

Кормилица — испуганная деревенская баба — с опаской, бочком подошла к столу магов, передала Аглаю Рошу.

Радости Ирис не было предела. Она прижала малышку к груди, поцеловала, а потом внимательно осмотрела, обнюхала — не сделали ли чего? Но нет, об Аглае хорошо заботились, хотя материнское молоко пришлось ей больше по вкусу.

Ночь оборотница провела в церкви. Возражений её никто не слушал, пришлось смириться, устроиться клубочком на полу, прижимая к себе дочку.

Божий дом оказался не так уж страшен, во всяком случае небесная кара не спешила покарать нечисть. Ирис со смешком отметила, что и тут охотиться можно. Единственное место, вызвавшее чувство дискомфорта, — алтарь, она обходила стороной, зато сунула нос в остальные углы. Не мучаясь угрызениями совести, обчистила ящик для сбора пожертвований: ей-то деньги нужнее, нежели бестелесному божеству.

Словом, наутро селян постигло жестокое разочарование: оборотница не только не умерла, но пребывала в отличном настроении. Спокойно позволила связать себя и упоить противооборотным зельем: архимаг решил, что так будет безопаснее. Да и ненужного внимания привлекать не будет: ему порядком надоели толпы любопытствующих и отказы принимать на постой из-за волкодлака.

Покорность Ирис была видимой: она просто усыпляла бдительность, лелея план освобождения. Без контура на шее сбежать легко, а действия противооборотного зелья пройдёт, его ведь подновлять нужно. Её везут во Властену — так ей туда и надобно. Нет худа без добра: без проблем за стены проникнет. А дальше обманет самоуверенного честолюбивого Роша, улизнёт от магов и отомстит.