В глазах некоторых и вовсе читалось презрение и брезгливость, будто им было противно находится в одной комнате с обвиняемым.

— Хватит! — прервал поток слов Роша председатель. — Мы достаточно выслушали вас, чтобы составить некое мнение. Теперь, полагаю, надлежит предоставить голос свидетелям, которые поведали бы об отношениях пропавшего волкодлака с обвиняемым. А вы, господин Белковец, имейте мужество признать, что провели с ней ночь, поэтому так рьяно защищали.

— Господин председатель, это переходит все границы! — побагровел колдун. — Мне вы не верите — так спросите служанок, нашли ли они хоть что-то на простынях.

— Это не доказательство. Но, раз вы так упорствуете, поведайте, что означенная оборотница делала всю ночь в вашей комнате.

— Находилась подле ребёнка, по которому скучала.

Обернувшись к секретарю, председатель довольно улыбнулся:

— Так и запишем: сочувствие к нечисти. Что ж, лучше любовных отношений, но ненамного. И не исключает последние.

Рош в бессильной ярости сжал кулаки, но проглотил обидное обвинение. Сам виноват, теперь факты говорили против него.

Вызванным судом свидетелем оказался Радон. Бросив косой взгляд на обвиняемого, он прошествовал к торцу стола, встав так, чтобы видеть и Роша, и архимагов. Колдун не сомневался, что показания Радона будут не в его пользу, и он не ошибся. Нет, чародей говорил только правду, только правда трактовалась собравшимися как доказательство вины.

Во время рассказа о том, как Ирис просилась к Рошу в постель, Куратор Палаты живоборцев не выдержал и гневно выпалил, тыча пальцем в обвиняемого:

— Вы только для подстилки волкодлакам и годитесь, самое то! Материал для разведения и удовлетворения похоти. Это у вас хорошо получается! Даже оборотница это поняла, нормального мага она бы убила. Но, к сожалению, других волкодлаков женского пола у нас нет, так что вам придется не лежать, а сидеть.

— Между нами не было любовных отношений, я готов присягнуть перед божьим ликом! Радон, скажите им, разве это не смешно? Вы же были рядом, видели, что волкодлак нужен мне для научной работы, что я и мысли не допускал о близости!

Отчаянье утопающего заставило Роша рвануться к бывшему соратнику — и тут же осесть на пол, получив удар под рёбра. Это был знак — он не считался равным, к нему уже относились как к преступнику.

— К сожалению, господин Белковец, я ничего не могу подтвердить, ибо мысли ваши мне неизвестны. Но ваше отношение к волкодлаку, несомненно, было тёплым, дружественным, хоть и да, не любовным. Однако признаться, меня посещали сомнения.

Место Радона заняла источающая улыбкой змеиный яд Злата Затравская. Её показания колдун уже слушал молча, решив не усугублять свою вину бесполезными возражениями. Потом ему вновь предоставят слово, и нужно подумать, что он скажет. Не оправдываться, не поддаваться эмоциям, а трезво выстроить линию своей защиты. Пусть не за звание мага, но за жизнь и свободу он поборется.

Рош повинился, признал, что нарушил закон, и просил о снисхождении. Откровенно и честно рассказал обо всех своих ошибках, роковой беспечности, человечном отношении к беременной оборотнице. Божился, что в сговор с ней не вступал, о замыслах против Стратарха Железняка не знал и просил проверить его честность любыми способами.

Председатель усмехнулся:

— Безусловно, мы так и поступим, потому что Конклав должен знать всю правду. Вы же, господин Белковец, лишаетесь звания мага второй квалификации и до полного выяснения обстоятельств дела приговариваетесь к тюремному заключению. Уведите и примите надлежащие меры.

Рош вздрогнул: сбывались все его кошмары. Попытки умилостивить архимагов окончились ничем.

Колдуна вывели из зала, скрутили руки за спиной и, накинув на горло магический контур, повели в узилище.