— Не суетимся, судари, — скомандовал я, пропуская свое воинство в прохладное нутро особняка. — И за ножи без дела не хватайтесь. Порежете кого — голову сниму.

Суровые бородачи вздыхали, хмурились, покорно кивали, однако всем своим видом давали понять, что, дескать, тут как получится, ваше благородие: дело непростое, шума лишнего не терпит, и ежели кто из прислуги кричать вздумает или, не приведи Господь, за «наган» возьмется — всякое может статься.

Впрочем, пока все шло на удивление гладко. Воронцова то ли не слишком-то задумывалась о собственной безопасности, то ли считала, что власть колдуна защитит ее от любых посягательств. Никаких охранных чар я не почувствовал — ни снаружи в саду, ни в самом особняке, ни даже у дверей.

О том, что мое нынешнее юное и крепкое, но бестолковое тело пока еще не способно улавливать в эфире контуры магии высшего порядка, я предпочитал не думать.

— Вы — сюда! — Я поймал за плечо самого проворного и сообразительного из сибиряков. — Комнаты для прислуги на первом этаже. А мы наверх.

Все обитатели особняка уже отошли ко сну, погасив свет, фонари в саду не горели, и темнота внутри сгущалась до почти осязаемой черноты. Даже звериное зрение едва могло разглядеть стены и очертания предметов, но мы без труда поднимались по лестнице и вслепую: за последние полмесяца Воронцова нередко желала видеть меня в гостях, особенно после заката, так что я успел выучить все здесь наизусть.

Шум раздался снизу, когда мы уже шагали по второму этажу. То ли один из сибиряков зацепил богатырским плечом какую-нибудь вазу, то ли у кого-то из местной прислуги оказался чересчур чуткий сон — раздался грохот, ругань, и со стороны лестницы заметно посветлело.

Тайное проникновение перестало быть тайным.

— Крутите их! — Я достал из-под куртки «браунинг». — Всех в гостиную, и чтобы наружу муха не выскочила!

Бывшие охранники Кудяерова, конечно же, не умели работать так же быстро и слаженно, как спецназовцы двадцать первого века. Однако с шофером, садовниками, поварятами и прочей прислугой должны были справиться. Нам же досталась всего пара человек.

— А ну цыц! — рявкнул я. — Сиди тихо — тогда цела будешь!

Раздался негромкий писк, и открывшаяся было дверь справа захлопнулась. Горничная здраво оценила свои шансы в схватке с тремя крепкими парнями и сочла за благо убраться в комнату. Дворецкий же, несмотря на почтенный возраст, оказался не из робких: бросился на нас из полумрака, сжимая в руках тяжелый бронзовый подсвечник, и не унимался, пока Фурсов не ткнул дуло «нагана» ему прямо в лицо.

Я рассчитывал добраться до Воронцовой раньше, чем она проснется, но все-таки чуть опоздал: когда Петропавловский эффектным пинком выбил дверь в будуар, ее сиятельство уже успела не только зажечь ночник, но и достать откуда-то крохотный дамский револьвер.

— Прошу, не делайте глупостей, — поморщился я. — Это вам все равно не поможет.

— Вы⁈ — Воронцова от удивления так и не смогла поднять руку с оружием. — Но как?..

— Доброй ночи, ваше сиятельство. — Я чуть склонил голову. — И прошу простить меня за этот неожиданный визит… Полагаю, вы уже догадываетесь, зачем мы здесь.

— Кто эти люди, Владимир Петрович? — пролепетала Воронцова. — И по какому праву?..

— Увы, я здесь для того, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них. — Я убрал «браунинг» обратно под куртку и, откашлявшись, закончил: — Именем его величества государя Александра Александровича вы арестованы.

На этот раз Воронцова промолчала — только принялась сверлить меня взглядом, в котором к страху и ненависти примешивалась горячая, как жерло вулкана, женская обида.