— Мы Никитина тогда мертвым объявили, — с явной неохотой признался Дельвиг. — Сначала так, чтобы народ не пугать, а потом как-то и сами уже не вспоминали. Больше его не и видели… А Виктору Давидовичу через полгода чин с орденом дали — на том все и закончилось.

Похоже, все-таки не закончилось — раз уж колдуну зачем-то понадобилось продолжить поиски спустя столько времени… Если он их вообще прекращал. И без того запутанная история оказалась еще сложнее, и мой многоопытный, но исключительно солдафонский разум решительно отказывался переваривать ее полностью. И даже чутье не слишком-то помогало — только тоскливо завывало где-то в груди, предупреждая обо всем разом: и об опасности, и об очередной развилке судьбы, которая могла завести совсем не туда, куда следует. О моих собственных ошибках, об упущенных деталях…

Нет, слишком сложно! Я уже видел картину целиком, от края до края, но посередине не хватало еще нескольких фрагментов, дорисовать которые никак не получалось. Я то ли еще не откопал что-то по-настоящему важное, то ли попросту не замесечал очевидного прямо у себя под носом.

— Может, и правда Никитин в Портал прыгнул… Да какая уж теперь разница — все одно оттуда никто не возвращался. — Дельвиг мрачно усмехнулся. — Кроме тебя, капитан.

Разговор явно норовил свернуть не в то русло. Его преподобие разоткровенничался и теперь, похоже, ожидал от меня чего-то подобного. А я делиться не собирался — ни подробностями увиденного по ту сторону Прорыва, ни уж тем более своими планами.

— Ну… уж как вышло — так вышло. — Я чуть отодвинулся от стола. — Пойду я, пожалуй. Благодарю за помощь, ваше преподобие.

— Ступай, капитан.

Дельвиг недовольно поджал губы, но вслух высказывать свое разочарование, конечно же, не стал. И только когда я уже шагал к двери, вдруг заговорил снова.

— Постой, — окликнул он. — Я тут еще одну странность вспомнил. Ерунда, конечно же — просто подумалось вдруг… Знаешь, кто в ту ночь доложил о Прорыве? Между прочим — твой товарищ.

— И кто же?

Я от неожиданности развернулся на каблуках ботинок. Так резко, будто от этого зависело что-то посерьезнее мелкой детали событий осени седьмого года, которой его преподобие собрался поделиться. И едва успевшее притихнуть чутье снова завыло, предвещая если не беду, то важное событие. Поворотный момент, экстремум, точку, после которой все могло увенчаться небывалом успехом, а могло…

— Вольский, Петр Николаевич. Профессор наш. — Дельвиг снял очки и подышал на стекла. — Вот так совпадение, правда?

Глава 39

— Ты, видать, совсем головой тронулся, — простонал Петропавловский. — Всех нас под монастырь подведешь.

Я даже не стал спорить. Мои затеи нередко бывали опасными, рискованными и откровенно сомнительными, но эта тянула если не на самоубийство, то на что-то очень на него похожее.

— Лет семь каторги дадут, — философски отметил Фурсов. — А может, и все десять, если хорошего адвоката не найдем.

— На этот счет не беспокойся. — Я захлопнул дверцу авто. — Если не выгорит, мы и до утра не доживем.

Но вариантов лучше не имелось — или я просто до них не додумался. Когда Дельвиг назвал фамилию ответственного гражданина, сообщившего Ордену Святого Георгия о Прорыве в доходном доме на Васильевском, все кусочки мозаики в моей голове дружно встрепенулись. Лишние отвалились, кое-какие переместились на другие места, а остальные лишь чуть повернулись, складываясь в картину. Пока еще неполную, зато понятную и даже простую.