Ричард Лаймон. Волнение
ПОСВЯЩАЕТСЯ КЕЙТЛИН И КЕЛЛИ ЛЕЙМОН, МОИМ МАМЕ И ПАПЕ, КОТОРЫЕ РОДИЛИ МЕНЯ НА СВЕТ, ВОСПИТАЛИ С ЛЮБОВЬЮ, И ВСЕГДА БЫЛИ РЯДОМ. — С ЛЮБОВЬЮ ОТ МЕНЯ —
Глава первая
Боди ёрзал на стуле с прямой спинкой в поисках более удобного положения. Это было невозможно. Стул был сделан садистом. Как и музыка. Вместо этого прямо сейчас он мог быть в кино. Или, вернувшись домой, читать книгу, удобно развалившись в кресле. Но, вопреки этому он был здесь, в Уэсли Холл, на сиденье, которое буквально пронзало его до костей, и слушал скрипичный квартет. Музыка продолжалась. Скучная до смерти. Исполнялись Дуг Кершо или Чарли Дэниелс, пара ребят, которые знали, как обращаться со скрипкой. Разумеется, Мелани не притопывала ногой и не покачивалась в ритм музыки. Она сидела статично, как гробовщик, ровно держа спину и чопорно играя, так, что всё это походило на музыкальный фон «четырех заскучавших во время чаепития». Мелани, такая меланхоличная, напоминала поэта, помышлявшего о суициде. Тонкая, как призрак. Её темные блестящие волосы доходили до плеч. Большие глаза выглядели печальными, а лицо было настолько белым, что казалось прозрачным. Длинную бледную и хрупкую шею украшало бархатное колье. Боди находил этот предмет очень эротичным. Особенно, когда на ней больше ничего не было. — Если я его расстегну, — когда-то он спросил — голова не отвалится? — Всё может быть. Находясь сверху, он завёл руки ей за шею, чтобы расстегнуть колье. Она прошептала: — Подожди. — И взявшись за уши, добавила: — Давай. Чувственная и пугливая, но не без чувства юмора. Боди поменял позу на стуле. Он почувствовал себя немного лучше после того, как скрестил ноги. На этот раз он оказался предусмотрительнее, заняв место в первом ряду. В последний раз на концерте он был так зажат, что ему не удавалось даже закинуть ногу на ногу. Он посмотрел на часы — без десяти девять. Прошло уже пятьдесят минут, оставался ещё час и десять минут. Он задался вопросом, проживёт ли так долго. Концовка этой части была подчеркнута спокойными аплодисментами, однако Боди хлопал громче всех. Люди подумают, что я настоящий ценитель. И не ошибутся — я ценю тот факт, что она наконец-то закончилась. Мелани посмотрела на него. Выражение её лица было неизменным. Независимое, торжественное и гордое. Боди ей подмигнул. Она поспешно отвернулась, но всё же покраснела. Румянец проник на её сливочную шею и лицо. Она шелохнулась, а затем застыла ещё тверже, положив подбородок на скрипку в ожидании вновь возобновить игру. Новый мотив зазвучал идентично предыдущему. Опять по новой. Боди опять посмотрел на часы. Прошло всего две минуты. Не переживай, — сказал он себе. — В конце концов, это не вечно. А потом тебя ожидает свобода. Сможешь потянуться, расслабиться. Хорошенько подольше прогуляться до пиццерии Спарки. Пицца с колбасой и пинта пива. Вот оно — утешение. Все, что от тебя требуется, это продержаться до десяти. Неужели есть люди, которые действительно любят эту музыку? — Задался он вопросом. В зале было довольно много народа. Все присутствующие не могли быть любовниками, родственниками или друзьями музыкантов. Конечно, многие из них были студентами и преподавателями музыкальной кафедры. Наверное, они впитывали её так же, как Мелани… Неожиданно она резко наклонилась, будто её внезапно толкнули в спину, но позади никого не оказалось. Скрипка упала на колени. Она прижала руки к лицу. Виолончелист слева увернулся, как раз вовремя, чтобы избежать столкновения. Девушка издала странные приглушенные звуки. Когда дрожь охватила её тело, скрипка упала на пол. Боди вскочил и помчался к ней. Припадок? Сердечный приступ? Эпилепсия? Боди остановился перед Мелани, стараясь не наступить на скрипку, и схватил за запястья. |
