И пока он так лежал, безучастный и глухой ко всему, история о парне, который сгустил туман и спугнул каргских мечников с помощью трюка с туманом, уже распространилась по всей Северной Долине и Восточному Лесу. О ней узнали даже в горах и в Большом Гонтском Порту. Так случилось, что на пятый день после избиения каргов в устье реки Ар в Оль-шанниках объявился какой-то странник, ни молодой и ни старый, — он был в плаще, но с обнаженной головой, в руке он легко нес большой дубовый посох, доходивший ему до макушки. Он пришел не по течению Ара, как большинство людей, а вышел прямо из леса на высоком склоне горы. Деревенские кумушки сразу же увидели, что это волшебник, и, когда тот сказал им, что он знахарь, тут же отвели его в дом к кузнецу. Отослав из комнаты всех, кроме отца мальчика и тетки, незнакомец наклонился над койкой, где лежал Дьюни, вглядываясь в темноту невидящими глазами.

Странник положил руку ему на лоб и пальцами коснулся его губ.

Дьюни медленно сел, озираясь вокруг. Вскоре он заговорил, силы и чувство голода начали возвращаться к нему. Ему дали немного попить и что-то съесть. Затем он снова лег, не сводя со странника темных задумчивых глаз.

Кузнец сказал незнакомцу:

— Сразу видно, ты не простой человек.

— И этот мальчик будет не простым человеком, — ответил лекарь. — История о его подвиге и трюке с туманом дошла до Ре-Альби, где я живу. Я пришел сюда дать ему имя, если, как мне говорили, он еще не прошел Посвящение.

Ведьма шепнула кузнецу:

— Брат, мне кажется, это Огион, маг из Ре-Альби. Тот, что укротил землетрясение.

Однако медника ничуть не смутило громкое имя.

— Моему сыну тринадцать лет исполнится в этом месяце, — сказал он, — но Посвящение его мы бы хотели отложить до Праздника Солнцеворота.

— Надо дать ему имя как можно скорее, — ответил маг. — Ему очень не хватает имени. «У меня много других дел, но я сюда вернусь в день, который ты назначишь. И если ты не будешь против, я возьму его с собой, когда приду сюда в следующий раз. А если он окажется смышленым, я определю его к себе в ученики или позабочусь о том, чтобы он получил образование, соответствующее его дару. Опасно держать в неведении ум прирожденного мага.

Огион говорил мягко, но в то же время настолько убедительно, что даже твердолобый кузнец согласился на его предложение.

Когда Дьюни исполнилось тринадцать лет, Огион, проделав долгий путь через гору Гонт, снова пришел в деревню, после чего состоялась церемония Посвящения. Это был день, уже тронутый великолепием ранней осени, хотя на деревьях все еще сохранялась ярко-зеленая листва. Ведьма взяла у мальчика имя, которым в младенчестве нарекла его мать. Лишенный имени, обнаженный, он ступил в холодный источник реки Ар, там, где он течет среди скал под высокими утесами. Когда он вошел в ручей, водянистые облака закрыли солнечный лик и их огромные тени скользнули по воде и смешались с ней. Он шел в ледяной воде, стуча зубами от холода, но, как и положено, держался прямо и ни разу не убыстрил шага. На берегу его ждал Огион. Когда юноша вышел на берег, маг сжал его локоть и тихо назвал настоящее его имя — Гед.

Так он получил свое подлинное имя от одного из мудрейших знатоков магического искусства.

Праздник был в разгаре, и деревня вовсю веселилась — еды было вволю, пива хоть залейся. Был тут и бард из Северной Долины, который пел «Деяния Повелителей Драконов».

— Пойдем, сынок, — сказал тихим голосом маг. — Попрощайся со всеми, пусть они себе пируют дальше.

Гед собрал и принес все свое имущество — бронзовый нож, специально выкованный для него отцом, кожаную куртку, которую вдова дубильщика перекроила по его мерке, и ольховый посох, заколдованный теткой.