Он узнал ее сразу. Старшая сестра его отца была возведена в ранг Хозяйки острова, когда Корсибар и Тизмет были еще маленькими детьми, и ее пребывание на посту одной из владычиц Маджипура теперь, с появлением нового правителя, должно было вскоре закончиться. Корсибар встречался с нею всего лишь три раза за всю жизнь. Кунигарда обладала сильным и решительным характером, и каждая частица ее существа, как и у ее брата Конфалюма, была исполнена царственности. Сейчас она пристально и сурово смотрела на Корсибара сквозь завесу сна.

– Ты спишь на королевском ложе, Корсибар. Скажи мне. почему так получилось?

– Я король, Хозяйка, – ответил он голосом сновидений, пользоваться которым его научили еще в детстве. – Вы видели мою звезду? Это королевская звезда. Звезда лорда Корсибара.

– Да, – согласилась она, – звезда лорда Корсибара. Я тоже видела ее. – И стала говорить о ее появлении, и о нем, и о его сестре, и о его отце, недавно сделавшемся понтифексом, о приходе и уходе короналей и понтифексов на протяжении тысяч лет и о многих других вещах. Но ее продолжительный монолог совершал такие неожиданные виражи и повороты, что спящее сознание Корсибара могло лишь схватывать общий смысл ее слов, а позднее и вовсе утратило возможность что‑либо понимать. Она, казалось, все время говорила сразу о двух или трех взаимоисключающих вещах, и поэтому каждая фраза имела свои собственные антитезу и отрицание, спрятанные где‑то в середине, а он был не в состоянии разглядеть ни одной цельной нити, проходившей от начала до конца речи Повелительницы Снов.

Наконец она умолкла, смерила его долгим холодным пристальным взглядом и удалилась, оставив его рассматривать пустую комнату. Спустя несколько секунд он проснулся смущенным и встревоженным. Корсибару казалось, что визит строгой старухи все еще отзывается в его душе, как отдается в теле вибрация от звона большого колокола, после того как колокол уже умолк. Он напряг память, чтобы восстановить содержание сна, воспроизвести тот извилистый путь, по которому текли слова леди Кунигарды.

Она признала его в качестве законного короналя, он ничуть не сомневался в этом. Разве она не назвала его несколько раз «лорд Корсибар» и не говорила о Конфалюме как о понтифексе? С другой стороны, она однажды упомянула его отца как «пленника». Пленника Лабиринта, как многие втихомолку называют понтифекса, или пленника недавних событий? Значение этого слова было неоднозначным. В ее речах имелись и другие двусмысленности, расплывчатые и неопределенные фрагменты предсказаний, которые, возможно, подразумевали наступающие трудности и перемены. Но кого эти трудности и перемены должны были касаться? Говорила ли она о Престимионе, который уже все это испытал, или о нем самом, или же о ком‑то, кто пока еще не участвовал в событиях?

Сон не просто встревожил Корсибара, но даже напугал его. Правда, он не мог назвать причин испуга, так как понял из послания очень немного, но все же оно, казалось, раскрывало перед ним мистические бездны темной будущности, предвещало изменение его положения к худшему, ибо отсюда, с самой вершины общества Маджипура, ему оставался единственный путь – вниз. К тому же ему показалось, что сон предупреждает его об имеющихся на его пути опасных рифах. Но было ли так на самом деле, или же он просто поддался внезапно нахлынувшим сомнениям, которые обязательно должны были сопровождать его блестящий успех? Этого он не знал. С тех пор как он в последний раз уделял внимание своим сновидениям или обращался к толкователям снов, чтобы те помогли ему понять увиденное, прошло столько времени, что он успел начисто позабыть технику интерпретации сновидений.

Корсибар решил было вызвать Санибак‑Тастимуна и попросить его истолковать сон, но понял, что детали увиденного с такой скоростью улетучиваются у него из памяти, что скоро су‑сухирису будет не с чем работать.