– Никогда, – подтвердил Свор. – Для меня новость, что они вообще могут закрываться.

– Оказывается, могут, – прогремел Гиялорис. – Вот они, перед нами, закрытые и запертые на большой замок. Что это значит, господа? Как они могут закрыть перед нами ворота? Замок – наш дом!

– А так ли это? – негромко заметил Престимион.

Тем временем Септах Мелайн перешел через площадь, подошел к караульному помещению и рукоятью шпаги постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, сильнее, и крикнул:

– Эй, вы, там!

Через некоторое время дверь медленно открылась, и из караулки появились двое чиновников канцелярии Замка, одетых в униформу. Один из них был мрачного вида хьорт с ледяным взглядом, необыкновенно широким ртом и чешуйчатой кожей оливкового цвета; второй – человек – выглядел ничуть не симпатичнее: лицо его было почти таким же плоским и широким, как у хьорта, а голова поросла редкими пучками беспорядочно торчавших в разные стороны жестких рыжеватых волос. У обоих на поясах висели богато украшенные мечи, в последнее время вошедшие в моду среди обитателей Замка.

– Что это за шутки? – спросил Септах Мелайн, увидев их. – Откройте‑ка нам ворота!

– Ворота закрыты, – с довольным видом ответил хьорт.

– Я уже заметил это. Иначе я не стал бы впустую тратить слова.

Откройте их. С вашей стороны было бы разумно не заставлять меня повторять третий раз.

– Врата Дизимаула закрыты по приказу короналя лорда Корсибара, – сказал лохматый. – Нам приказано не открывать их, пока он собственной персоной не прибудет в Замок.

– Да неужели? – язвительно произнес Септах Meлайн. Его рука легла на эфес шпаги. – Вы хоть понимаете, кто мы такие? Я вижу, что не понимаете.

– Ворота закрыты для всех приезжих, кто бы они ни были, – сказал хьорт, в голосе которого теперь слышалась тревога. – Этот приказ мы получили от Верховного канцлера герцога Олджеббина, который едет сюда из Лабиринта вместе с короналем. Никто не должен входить сюда до их прибытия. Никто.

Гиялорис глубоко вздохнул и, сделав несколько шагов, встал рядом с Септахом Мелайном. Престимион заставил себя остаться на месте, но все же не смог сдержать нечленораздельный звук, похожий на рычанье разъяренного пса.

Чиновники выглядели уже по‑настоящему встревоженными. Из караульного помещения появились несколько гвардейцев; они выстроились рядом с чиновниками.

– Я принц Престимион Малдемарский, – проговорил Престимион, из всех сил стараясь говорить спокойно, – думаю, что вы меня знаете. У меня есть в Замке собственные апартаменты, и я хотел бы попасть туда. Как и мои спутники, чьи имена, полагаю, вам тоже известны.

– Я узнал вас, принц Престимион. – Хьорт поклонился. – Но, однако, не имею позволения открыть эти ворота ни перед вами, ни перед кем‑либо еще, пока корональ не прибудет в свою резиденцию.

– Ты, мерзкая жаба, корональ здесь, он стоит перед тобой! – взревел Гиялорис и, как разъяренный бык, ринулся на чиновника. – На колени! Немедленно на колени!

На помощь хьорту кинулись двое гвардейцев. Гиялорис без малейшего колебания схватил одного их них за одежду, поднял над головой и швырнул. Солдат с ужасным хрустящим звуком врезался в стену караулки возле двери, упал наземь и больше не шевелился.

Второй, вооруженный вибромечом, потянулся за своим оружием, но оказался слишком медлительным: Гиялорис поймал его левой рукой, развернул и резко дернул вверх за запястье, отчего рука солдата сломалась, как сухая деревяшка. Тот скорчился от боли, а Гиялорис нанес ему сильный удар в горло ребром ладони, отчего солдат замертво растянулся на мостовой.