– Что‑то здесь совсем не так, – пробормотал Престимион.

Действительно, усомниться в том, что творилось нечто непонятное, было просто невозможно. Гиялорис теперь сидел на скакуне очень странно, свесившись набок, и чуть ли не выпадал из седла. И копье он держал не за рукоять, а прямо за древко, чего никогда прежде с ним не бывало. Он почти полностью утратил контроль над своим горячим скакуном, который теперь бежал легким галопом и время от времени вскидывал задом, как будто раздумывал, не пора ли сбросить наездника наземь.

– Такое впечатление, будто он внезапно опьянел, – сказал Септах Мелайн.

– Только не Гиялорис, – возразил Престимион. – Он никогда не вышел бы на турнир, выпив лишний глоток вина.

– Нет, вино тут ни при чем, – вмешался Свор. – Посмотрите, из‑под шлема видно, что маг шевелит губами. Он что‑то говорит Гиялорису. А скорее всего, бормочет заклинания. В противном случае, зачем было устраивать поединок с участием мага, а не послать против Гиялориса кого‑нибудь наподобие Фархольта?

А Гиялорис теперь ехал обратно, на свой край поля, болтаясь в седле, как пьяный. Он никогда еще не был таким – сейчас он напоминал клоуна, потешающего невзыскательную публику. С противоположной трибуны донеслись хриплые издевательские возгласы. Гебел Тибек, выехав на середину поля, трижды выкрикнул имя Гиялориса и трижды взмахнул копьем в воздухе в его сторону: сигнал противнику, что тому следует повернуться и атаковать. Было видно, что Гиялорис боролся со своим скакуном, стараясь развернуть животное. Наконец ему это удалось.

Они съезжались уже в четвертый раз. Гиялорис резко потряс головой, как будто желая очистить разум от внезапно окутавшего его тумана. Ему с трудом удалось парировать удар Гебела Тибека, который был направлен ему прямо в сердце, и при этом даже не попытался сам нанести удар.

Противники были вооружены копьями с острыми концами. Удар, угодивший в опасное место или не должным образом отбитый, мог стать смертельным. А Гиялорис, казалось, лишился всякой способности обороняться. Его состояние ухудшалось на глазах: он уже явно не владел своим телом. Глядя на него, становилось ясно, что он вот‑вот свалится на землю даже без удара противника.

Престимион поднялся с места.

– Это необходимо прекратить, – крикнул он, помахав рукой Навигорну, который был сегодня распорядителем Игр. – Гиялорис не в состоянии продолжать состязание!

Но Навигорн с повышенным вниманием рассматривал что‑то на арене.

Герцог Свор схватил Престимиона за запястье.

– Вы только посмотрите!

Септах Мелайн тремя огромными прыжками слетел с трибуны и уже бежал по полю. При этом он вопил нечто нечленораздельное и качался, как пьяный. Со стороны он походил на человека, который только что выпил шесть бутылок вина в течение пяти минут и торопится схватить седьмую, пока его не опередили. Он держал шпагу наголо и, как безумный, размахивал ею по сторонам. В толпе поднялся крик.

При виде сверкающей стали скакун Гиялориса, успевший как следует разогнаться, резко остановился и вскинулся на дыбы, чуть не сбросив наездника. А тот выронил копье и отчаянно вцепился в густую гриву напуганного животного, которое, все больше нервничая, заметалось по полю. Более спокойный скакун Гебела Тибека стоял на месте. Маг сердито закричал на Септаха Мелайна, требуя немедленно убраться с поля, на что тот ответил грубой пьяной руганью и принялся беспорядочно размахивать шпагой в воздухе. Гебел Тибек ответил на это мощным ударом копья, не скрывая, что намеревается не предупредить нахала, а прикончить его на месте. И если бы Септах Мелайн не отпрыгнул в сторону (неуклюже, однако очень проворно), копье поразило бы его прямо в грудь.

– Что? – хриплым басом, совсем не похожим на свой обычный голос, вскричал Септах Мелайн.