– Вы, Септах Мелайн, тоже станете одним из новых учеников, – огорошил его Свор. – Ваше имя теперь Симрок Морлин, и вы не из Тидиаса, а из Гимкандэйла, – Он объяснил причину этого маскарада, и Септах Мелайн, пребывавший в наилучшем настроении, не только соизволил дать согласие на этот план, но и поклялся стать самым прилежным учеником из всех и покинуть Триггойн истинным мастером дьявольских наук.

Затем Престимион поинтересовался, как ему удалось их найти, на что Септах Мелайн ответил, что совсем недавно к нему в гостиницу, которая по случайному совпадению располагалась совсем недалеко, всего лишь в трех кварталах, пришел рассыльный и назвал ему адрес, по которому должны находиться его большие друзья. Рассыльный дал ему визитную карточку человека, который его нанял; Септах Мелайн показал ее Престимиону. На ней было написано имя мага Гоминика Халвора.

– Но мы же не называли ему вашего имени! – удивился Престимион. – Как он мог узнать…

– Ах, Престимион, – укорил его Гиялорис. – Ну, что я вам говорил? У вас перед самым носом все время появляются неопровержимые доказательства, и тем не менее вы отказываетесь поверить в реальность того, что делают маги!

Престимион пожал плечами. Он не имел никакого желания продолжать обсуждение этой проблемы с Гиялорисом ни сейчас, ни когда‑либо впоследствии.

При гостинице, в которой они расположились, имелась харчевня. Перед тем как отправиться к Гоминику Халвору на первый урок, они съели там немного мяса с довольно приличным вином. За едой Септах Мелайн щедро потчевал их рассказами о том, как ему удалось спастись от наводнения, о своем быстром походе на север и о забавных приключениях, которые происходили с ним в Триггойне, пока он ожидал их появления. Он заявил, что ни минуты не сомневался, что они рано или поздно появятся здесь. В его устах все звучало так, словно минувший период был чуть ли не самым легким и беззаботным в его жизни, – таков был его стиль во всем. Но Престимион прекрасно понимал, что его друг нарочно старается представить все в забавном свете: и уничтожение армии наводнением после взрыва дамбы, и тяготы его похода через пустыню, и тревожные дни, которые он провел в одиночестве в Триггойне. Было ясно, что Септах Мелайн сразу почувствовал тягостное настроение Престимиона, и не хотел усугублять его рассказами о потерях и страданиях.

Престимион ел мало, а пил еще меньше. Хотя он с тех самых пор, как б Джаггерине пришел в себя на руках друзей, все время старался превозмочь непроглядную тоску, окутывавшую его душу, пока что это ему нимало не удавалось.

Он понятия не имел, что будет делать дальше. Впервые в жизни у него не было совершенно никакого плана на будущее.

Сейчас он хотел только одного: жить спокойно вдали от Замка, вдали от всякой власти, от всего, что окружало его в те дни, когда он был Престимионом Малдемарским. Он принимал как неизбежное, что крушение судьбы забросило его в Триггойн, в это место, столь не соответствующее его характеру и всем убеждениям, и воспринимал необходимость искать убежище среди колдунов как своего рода покаяние.

Однако когда через некоторое время он высказал некоторые из этих мрачных мыслей вслух, Септах Мелайн возмутился.

– Покаяние?! – воскликнул он. – Какое покаяние, за что? За отстаивание закона и справедливости против зла?

– А вы считаете, что было так? Что я поднялся против Корсибара лишь потому что считал себя законным короналем, а его преступным узурпатором?

– Только назовите какую‑нибудь иную причину, – заявил Септах Мелайн, – скажем, что вы делали все это из одной лишь жажды власти, и я дам вам шпагу, которую ношу на бедре, чтобы вы воткнули ее мне в брюхо.