– Целиком и полностью, – не раздумывая ответил Гонивол.

– Тогда давайте выпьем за это, – предложил Сирифорн и, не дожидаясь ответа, вынул из шкафа пыльную бутылку. – Доброе малдемарское вино; между прочим, подарок Престимиона. Пятнадцать лет. За мир, господа! За вечный покой и гармонию в мире!

6

Мелитирра, вы слышали эти разговоры о том, что мой брат метаморф? – спросила Тизмет.

– Какая глупость, моя госпожа!

– Да. Конечно, глупость. Если он метаморф, то кто же тогда я; ведь мы с ним одновременно родились от одной матери.

– Насколько мне известно, во всех этих сплетнях утверждается, что родился он нормальным человеком и его тайно подменили на метаморфа, когда он уже был взрослым. Но все это до последнего слова бредни. Вам не следует обращать на них внимания, госпожа.

– Вы правы, я не должна. Но это так трудно, Мелитирра!

Тизмет поднялась с дивана, прошлась по комнате, остановилась перед восьмиугольным окном, из которого открывался вид на прекрасный зеркальный пруд лорда Симинэйва, а затем, стремительно повернувшись, подошла к другой стене и распахнула дверь гардеробной, сделанную из ароматного дерева шиммак. За ней скрывался богатейший набор ее одеяний: парчовых и усыпанных жемчугами, с тугими корсажами и свободных, достающих до пола и не прикрывающих колени, и таких, и сяких, и этаких, не имеющих подобия, сделанных для нее одной самыми искусными ткачами Маджипура. Некоторые из этих одежд она надевала лишь один или два раза, некоторые ни разу, а теперь все они требовали переделки: настолько она исхудала за последнее время. Она теперь почти не ела и очень мало спала. Восхождение Корсибара на трон, некогда представлявшееся ей высшим счастьем, оказалось разрушительным для них обоих.

– Госпожа, прошу вас… – сказала Мелитирра. – Это непрерывное волнение, бесконечная ходьба…

– Мне пришлось слишком много проглотить, Мелитирра! Предатели и негодяи со всех сторон. Волшебник Санибак‑Тастимун, обманувший меня

разговорами о моем великом предназначении, теперь при первой же возможности поворачивается ко мне спиной! Другой волшебник, Талнап Зелифор, который убедил меня предъявить брату так оскорбившие его требования, после этого вообще покинул меня, а вернувшись, вдруг стал ближайшим наперсником брата! Или омерзительный Фаркванор, который набрался такой наглости, что пришел прямо в мои покои – туда, в нефритовую гостиную; мне пришлось потом приказать вымыть пол кислотой – и холодным, совершенно ледяным тоном заявил: «Выходите за меня замуж, Тизмет, это повысит ваше социальное положение в Замке». Называл меня просто Тизмет, как какую‑нибудь распутную кухонную девку! И остался безнаказанным, хотя я и пожаловалась на него Корсибару.

– Госпожа…

– А Корсибар! – не унималась Тизмет. – Мой замечательный герой‑брат, который сделал себя короналем лишь потому, что я уговорила его так поступить… И как же он вознаградил меня? Я стала изгнанницей прямо в стенах Замка, мною пренебрегают, меня игнорируют, меня отодвигают в сторону, как ненужную мебель, и все это проходит совершенно безнаказанно, а он окружает себя обманщиками, проходимцами, бессовестными предателями, которые ведут его к краху. Такой негодяй, как Дантирия Самбайл, распоряжается теперь в Замке, словно он и корональ и понтифекс в одном лице! Нет, Мелитирра, это уже слишком. Да, слишком! Я не могу больше выносить это место и этих людей.

Она вышла в соседнюю комнату, где находились ее драгоценности, – ее изумительные перстни, и подвески, и ожерелья, не уступавшие лучшим из тех, которыми когда‑либо обладала супруга любого короналя – и глубоко зарылась в них тонкими белыми руками, словно это был какой‑то древний клад, который она только что разыскала.