Увидев наконец новую звезду, Санибак‑Тастимун некоторое время молчал.

– Какое дурное знамение она несет? – наконец обратился к нему Мандрикарн.

– Дурное? Ну, здесь нет ничего дурного, – ответил Санибак‑Тастимун, сопровождая свои слова негромким удовлетворенным вздохом. – Это звезда коронации, – добавил он. – Пригласите наверх лорда Корсибара.

Но Корсибар уже стоял на палубе.

– Что за суета? – поинтересовался он, – Мне сказали, что появилась новая звезда. Что это значит? Откуда она могла взяться?

– Новая звезда – это вы, мой господин, – объявил су‑сухирис; обе его головы произнесли эти слова почти в унисон, отчего они прозвучали как‑то тревожно. – Вы восходите на небосклон, чтобы принести миру славу. Эта звезда, пылающая в небе, приветствует вас. – С яростной энергией он принялся делать знак Горящей Звезды, сначала обращаясь к бело‑голубой звезде, а затем повернувшись к Корсибару. Он повторил жест три, четыре, пять раз подряд, сопровождая каждый раз восклицанием: Корсибар! Корсибар! Славьте лорда Корсибара!

Его дружно поддержали все присутствовавшие на палубе, и ночь сотряслась от криков:

– Корсибар! Лорд Корсибар!

А посреди этого ликования неподвижно, затаив дыхание, стоял Корсибар, и взгляд его был прикован к звезде. Спустя несколько секунд он снял с головы корону, которую носил почти постоянно с того момента, как завладел ею, слегка сжал ее руками и благоговейно приложил к груди.

– Кто мог ожидать этого? – чуть слышно произнес он, обращаясь к Тизмет. – Это означает, что я настоящий король!

– А ты сомневался в этом, брат?

– Нет. Нет, никогда.

Тизмет опустилась перед ним на колени, обеими руками взяла полу его туники и поцеловала ее. Этому примеру последовали и остальные: первым Мандрикарн (он все еще был настолько потрясен увиденным, что с трудом держался на ногах и чуть не упал, преклоняя колени), затем Фаркванор, Вента, граф Камба, Фархольт, Навигорн, капитан судна Линкамор и еще пять или шесть человек, которые один за другим поднимались на палубу, чтобы узнать, что случилось, и обнаруживали, что на ней проходит торжественная церемония. Один лишь Санибак‑Тастимун остался в стороне, взирая на эту сцену с выражением очевидного одобрения, но не делая никакой попытки принять в ней участие.

Когда с выражением своих верноподданнических чувств было покончено, Корсибар обратился к капитану:

– Где мы сейчас находимся, Линкамор?

– Севернее Терабессы, мой лорд, в пяти часах пути на юг от Палагата.

– Превосходно. Палагат вполне подходящее место для первого публичного выхода. Появление этой звезды – знак, что настало время предстать перед народом и провозгласить себя его властителем. Пошлите вперед, в Палагат, известие, что утром мы сойдем там на берег, чтобы даровать благословение местным жителям и принять добрые пожелания от них.

– Я вижу, он теперь именует себя во множественном числе, – негромко заметил граф Камба Мазадонский, обращаясь к стоявшему рядом с ним Кантеверелу Байлемунскому.

– Он король, – ответил Кантеверел, – а короли могут говорить так, как им хочется.

– Конфалюм, когда он был короналем, был вполне удовлетворен, говоря о себе «я», «мне» и «мой», а не «мы», «нам» и «наш».

Кантеверел возвел глаза к небу.

– Начало царствования Конфалюма не было отмечено появлением новых звезд. А Корсибар все еще испытывает гордость свежеиспеченного венценосца. У кого повернется язык обвинять его в том, что он переполнен ощущением собственной важности, после того как увидел знамение в небесах?

– Ну что ж, – хихикнул Камба, – пусть говорит как хочет, по крайней мере в эти первые дни.