Первое прикосновение было легким, почти неощутимым, но возбуждение быстро нарастало. Загоревшись, Мэгги ощутила жар, бушующий у нее внутри, подобно урагану, столь сильный и неукротимый, что у нее не было сил бороться с ним. Его рот впился в ее губы, язык проникал в нее все глубже, с непреодолимой яростной страстью, которая делала ее все более беспомощной, и она уже не отдавала себе отчета в том, что ее руки медленно поднялись и обвили его шею.

— Она в таком состоянии духа, — сказала Белая Королева, — что ей хочется от чего-то отречься, только она не знает, от чего именно.

Она хотела его. Вопросы не имели значения. Ответы тоже не имели значения. То, что ощущала Мэгги, было настолько глубоким и сильным, что даже не было слов, чтобы описать это. Все, что она знала в это мгновение, определенно было лишь пониманием того, что такое настоящее безумие.

Гедеон первым прервал поцелуй и, чуть расслабившись, приподнял голову, чтобы посмотреть на нее. Ее глаза затуманились и влажно блестели, лицо было напряжено.

— Я не ожидал этого, — прошептал он. Мэгги сглотнула, прежде чем смогла задать ему вопрос.

— Ожидал чего?

— Разве ты не почувствовала этого? Этой силы?

Мэгги была честной женщиной, но у нее также был сильно развит инстинкт самосохранения. В это мгновение она подумала, что, сказав правду, только подольет масла в огонь. Если, конечно, не сумеет облечь свое высказывание в безличную форму стороннего наблюдателя. Самым бесстрастным голосом, который только смогла изобразить, она произнесла:

— Если кинуть два соответствующих химиката в мензурку, то неизбежно произойдет реакция.

— Итак, мы — два химиката, которые реагируют друг на друга? — Его голос был ровным и спокойным.

— В физическом смысле — да, — она сама не верила этому, но предпочла выбрать эту позицию: если ничего другого не остается, то лучше им спорить об этом. — Легкий путь, помнишь? Самый короткий. Если ты будешь нажимать на нужные кнопки, то в физическом смысле получишь ожидаемую реакцию. Эмоциональный отклик — это совершенно другое дело, — к ее горлу подступил комок, но она встретила взгляд его сузившихся глаз совершенно спокойно.

Запоздало Мэгги приказала своим пальцам оставить его волосы в покое и убрала руки, все еще обнимавшие его шею.

Через мгновение Гедеон отнял и свои руки. Он выпрямился, но продолжал смотреть на нее сверху вниз. Огоньки гнева, которые Мэгги заметила в его глазах, уже погасли, их место занял рассудительный взгляд, который несколько сильнее тревожил ее внутренний мир.

— Это не тот ли случай, когда человек становится безумным и подчиняется обуревающим его чувствам? — спросил он.

Мэгги уже привыкла к тому, что часто ставит людей в тупик, но никогда не могла понять, почему… Теперь же она знала. В этом было что-то волнующее и очаровывающее, когда кто-то, наконец, обретал понимание ее поступков, благодаря собственной проницательности, а она упорно продолжала настаивать на противоположном.

— Это, если согласиться с тобой, — сказала она ему Мэгги никогда даже не задумывалась прежде над тем, как трудно говорить, сохраняя величественное выражение, когда на тебе лишь одна мало что скрывающая ночная рубашка. Она взяла это себе на заметку, чтобы быть готовой, если подобная ситуация повторится в будущем. Он произнес мягко:

— А теперь кто из нас хочет контролировать ситуацию?

Это была шпилька в ее адрес, и, если и не уколола ее, то, во всяком случае, задела. В наступившей тишине Мэгги мысленно спорила сама с собой,

затем сказала:

— Может, ты и прав, но также права и я.