— Нас видят не только пастухи, — отозвалась Илльяна. — Нас видят и их овцы.

— Насколько я понимаю, и овцы, и козы умеют держать язык за зубами, улыбнулся Конан. Утро стояло прекрасное, и настроение у него было лучше некуда, тем более что вчерашняя стычка закончилась полным посрамлением противника.

— Можно заставить говорить и немого, — настаивала на своем Илльяна.

— Интересно, каким же это образом? — рассмеялся киммериец. Представляю, как Ахмай будет разговаривать с овцами! "Если вы будете молчать, я изжарю вас себе на ужин!" А они ему в ответ «мэ» да «бэ», «бэ» да «мэ»!

— Это делается иначе.

— Неужели есть и такие заклинания?

— Разумеется. Говорить баран не станет, но увидеть то же, что видел и он, совсем не сложно.

— И ты думаешь, Ахмаю ведомы такие заклинания?

Погожее утро тут же стало казаться Конану по-киммерийски холодным.

— Ни он сам, ни его слуги заклинаний не знают. Но ему это и не нужно. Похоже на то, что Ахмай знаком с Эремиусом, тому же ведомы все заклинания без изъятья. Как ты помнишь именно Эремиус владеет вторым Камнем Курага. Я познакомилась с ним десять лет тому назад и за время знакомства успела понять, что он знает и умеет куда больше моего.

Волшебница изобразила на лине некое подобие улыбки.

— Утешает меня лишь то, что он не знает об этом. К тому же за эти десять лет я смогла кое-чему научиться.

Улыбка Илльяны стала пошире.

— Конан, я смотрю, ты начинаешь всерьез интересоваться магией. Как же прикажешь тебя понимать — ведь совсем недавно ты говорил мне о том, что боишься и думать о ней?

— Магия магии рознь. То, что я видел вчера меня не только не пугает, но скорее привлекает. Впрочем, может быть, ты устроила весь этот маскарад только для того, чтобы показаться предо мной в столь импозантном виде…

Илльяна густо покраснела и тут же отъехала к Дессе и Масуфу. Конан пришпорил своего коня и нагнал Раину, бормоча что-то о бесноватых женщинах, которые при всем своем целомудрии никак не могут считаться подлинно целомудренными.

— Ну у тебя и шутки! — прошипела Раина.

— Что-то я тебя не понимаю. Неужели я мог оскорбить ее?

— Говорить о чужих тайнах я не привыкла. Придет время, и Илльяна сама расскажет тебе обо всем. Пока же тебе следует помалкивать.

— Но ведь при этом я становлюсь похож на слепца, — я не понимаю ни того, с кем мне предстоит сражаться, ни того, почему я должен относиться к этому человеку как к врагу…

— Не стану спорить с тобой. Но я назвала бы тебя не слепцом, а скорее одноглазым.

— Будь по-твоему. Но ведь у противника моего целы оба глаза, верно? Неужели мастер Барафрас не смог научить тебя и самым простым вещам? Тебе придется вернуться на родное боссонское болото и потребовать со своего наставника плату за обучение, ибо…

Раина едва не ударила его по губам. Он с трудом сумел перехватить ее руку.

— Ты находишь глупой и эту мою шутку?

— Отпусти меня сию же минуту! Чтоб у тебя язык отсох, варвар!

— Если он у меня не отсох и поныне то отсохнет не скоро, милая. Кто только меня не проклинал — и благородные люди, и отъявленные мерзавцы…

И тут киммериец заметил, что глаза Раины наполнились слезами. Он выпустил ее локоть из руки и отъехал в сторону. Она было зарыдала, спрятав лицо в ладонях, но вскоре справилась с собой и, обратившись к нему, заговорила:

— Прости меня, Конан.