— Что вы хотите этим сказать? Что несчастье должно было случиться с кем-нибудь из них?

— Хм… Скорее с фильмом. Ну и в результате — с кем-нибудь из них.

Он наклонился и попытался ослабить ремешок сандалий. Сандалии были ручной работы, с кожаными ремешками, крест-накрест охватывающими его ножки-палочки.

— А что было неладно с фильмом? — поинтересовался я. Но момент был уже упущен: внимание его переключилось на труп и копов, снующих вокруг убитого. Его взгляд застыл на ближайших к нам сотрудниках отдела опознавания, которые натягивали рулетку от угла бассейна к голове Сая. Грегори слегка позеленел, качнулся: вот-вот упадет в обморок.

— Пойдемте отсюда, — сказал я, взяв его за плечо и уводя подальше, к безмолвному покою дюн. — Расскажите-ка мне лучше об этом поподробнее. Сосредоточьтесь. Итак, что наводит вас на мысль, что со «Звездной ночью» не все благополучно?

— Ну-у сам ход работы, просмотры — то, что называется дрязги. Все складывалось не так уж… удачно.

— Не так уж удачно или совсем неважно?

— Э-э, более чем. Я бы даже сказал, кошмарно.

Он со скрипом повертел головой и уставился на медэксперта, орудующего гигантским тампоном около самого носа Сая. Я решительно развернул его лицом к океану и на мгновение приложил руки к его лицу, имитируя шоры.

— Прекратите туда смотреть, Грегори. Вы — киношник, а не сотрудник отдела убийств. Как бы вам не поплохело от всего этого дерьма. Расскажите мне о «Звездной ночи».

— Линдси этот фильм угробила. Видели бы вы лицо Сая после просмотра отснятого за день! Оно выражало не просто разочарование, а… страдание.

— А что он при этом говорил? — спросил я.

— Ну, гм… Знаете ли, ничего не говорил. Он вообще был очень, как это называется? Замкнутым.

— Что вы имеете в виду? Сдержанным? Недоброжелательным? Неприветливым?

Грегори откашлялся, прочищая горло; его кадык затрепетал.

— Он никогда не болтал с вами?

— Нет. Утром — «привет», и когда я уходил — «пока». Если не говорил в это время по телефону.

— Вам случалось видеть его рассерженным?

Грегори отрицательно покачал головой.

— Он вообще проявлял какие-нибудь эмоции?

— Что-то в этом роде: иногда смеялся над шуткой, говоря по телефону. Однажды, в одном разговоре, думаю, этот разговор был очень важен для него, — он играл под Уильяма Пауэлла. Ну, знаете, такой плутовской шарм. Но не более. Не в моем присутствии.

— Я так понимаю, с ним тяжело было работать?

— И все-таки, как ни скрывал он свои чувства, вы утверждаете, что заметили его болезненную реакцию на просмотрах?

— Можете ли вы это чем-нибудь подтвердить?

— Нет. Я просто чувствую. Интуиция.

— Случались ли ссоры между Саем и Линдси?

— Никаких явных конфликтов. Ничего подобного я не видел. Но в последнюю неделю обстановка накалилась. Уж вы у себя в отделе убийств лучше других знаете, что ярость не всегда находит словесное выражение.

— Ага, понятно. Но коль вы уж пытаетесь убедить меня в этой версии с напряженной обстановкой, дайте мне хоть какое-нибудь подтверждение. Попытайтесь. Насколько Сай был рассержен? Насколько Линдси была недовольна Саем? Настолько, что всадила в него две пули?

В свете фар фургона оперативной службы я увидел, как костлявые руки Грегори покрываются гусиной кожей.

— Помилуйте, Бреди, наверное, мисс Киф была не совсем права в интерпретации этой конкретной роли, но я питаю глубочайшее к ней уважение — не только как к актрисе, но и как к человеку.