|
Даже движущуюся картину можно было объяснить как галлюцинацию (и тогда я пришел к убеждению, что так оно и было, хотя и не из‑за принятых накануне наркотиков, как заподозрила Мидж). Просто здесь очень буйная природа, вот и все. И атмосфера здесь создавала собственную магию, обостряла наши чувства, так что художественный талант Мидж возрос и мои музыкальные способности тоже. Я верю, что определенное окружение может выявить в некоторых все лучшее или худшее, и именно это проделал со мной и Мидж Грэмери. Возможно, пасмурная погода в последние дни изменила наше настроение, и что‑то всплыло изнутри наружу. Во всяком случае, я никогда не видел Мидж в таком состоянии, это точно.
Так, размышляя и попивая бренди, я сидел в кухне (где преставилась Флора Калдиан) в надежде, что не отпугнул бедного Румбо навсегда. Бог знает, чем я показался ему, когда отъехал перед картиной, и ничего удивительного, что он спрятался за диван. Прежде чем шмыгнуть из‑под моих ног, он бросил на меня такой взгляд, будто выглядывает из пирога, в котором я собираюсь его запечь. Рюмка скоро опустела, но я удержался и не налил новую. Я все еще пребывал в замешательстве от своего видения и был взволнован словами Мидж, но дуться в темноте – это тоже не выход. Пора поговорить с ней, пора помириться. Я взобрался по лестнице и закрыл дверь в прихожую, чтобы сырость от дождя не проникала внутрь. Коврик там был измят и весь мокрый, и я представлял, каков он на ощупь. На полу спальни валялся плащ Мидж, а сама она валялась на кровати, поджав ноги и скрючившись в позе зародыша, и казалась очень одинокой. От сырого воздуха в комнате стоял затхлый запах. Я застыл в дверях, не решаясь войти; не знаю почему, но я чувствовал себя виноватым. – Мидж... – наконец решился я сказать. Никакого ответа. Потом она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на меня. Ее рука протянулась ко мне, и я поспешил лечь рядом. Я обнял ее за талию и притянул к себе, и она прижалась, дрожа и всхлипывая. Я потерся щекой о ее лоб, ее волосы все еще пахли дождем и свежестью. – Мидж, ты должна мне поверить – вчера я просто напился. Признаю, здорово напился, но ничего больше – ни таблеток, ни порошков, ничего подобного. Она напряглась в моих объятиях, дрожь на время прекратилась. Потом я ощутил, как ее тело обмякло. – Так что же случилось, Майк? – прошептала она. – Почему у тебя был такой вид, почему ты говорил, что моя картина ожила? – Хотел бы я сам это понять, – вздохнул я. – Она казалась мне такой реальной, словно я был внутри, шел по дорожке, чувствовал запах цветов, ощущал все вокруг как наяву. – Я улыбнулся. – Помнишь тот старый фильм, где Джин Келли танцует с нарисованной мышкой? И тут было вроде того, будто реальная жизнь и мультипликация слились воедино, но вокруг нарисованных частей не было черных линий. Гораздо реальнее, вовсе не как во сне. И страшно. Боже, мне никогда не было так страшно! – Я повернул голову, чтобы взглянуть Мидж в лицо, ее глаза были широко открыты, и в них виделась скорбь. – Ты должна мне поверить! – взмолился я. – Пожалуй, я верю, – ответила она, и на ее лицо вернулась знакомая мягкость. – Говорят, бывает, что последействие надолго задерживается, и никто не знает, на какой срок могут наркотики оставаться в организме. Но все эти годы?.. – Кажется невозможно, да? Но ведь должен же быть какой‑то ответ. Если только я не схожу с ума. – Ты хочешь сказать, что обычно ты в здравом уме? – Это прозвучало еле слышно, жалостливо, но в словах проскальзывал юмор. Я сжал ее волосы на затылке. – Тебе нужно провериться, Майк. Это может оказаться серьезным. – Ничего страшного не случилось. Просто мы оба перепугались. – Не просто. |
