– Не просто. А что, если это повторится, и с более тяжелыми последствиями?

Я не стал допытываться, с какими именно.

– Я устал. Я почти всю ночь пил и болтал с Бобом о старых временах. А вчера мы напряженно работали на записи. Может быть, я переутомился и сам не заметил. Сочетание переутомления с алкоголем могло вызвать к жизни то, что таилось внутри.

Но мне хотелось сказать: «Но может быть, дело в самом коттедже, Мидж! Возможно, здесь происходит что‑то, выходящее за пределы нашего понимания, что‑то, вызывающее иллюзии. (Разве я не видел по меньшей мере сто летучих мышей на чердаке, когда там не было и половины сотни? Разве я не видел кого‑то, наблюдавшего за нами с опушки? Разве меня не поглотила картина, так что я стал ее частью – персонажем, разгуливающим по ожившей живописи?) Какое‑то волшебство исцеляет больных животных и даже людей, если верить рассказам о Флоре Калдиан. А моя рука? Это синерджисты вылечили ожоги, или Грэмери включил свои силы, пока я спал? Возможно, их зеленая жидкость остановила боль, но действительно ли она залечила ожоги?»

Вот что я хотел сказать, но мне самому это казалось смешным. Мидж подумала бы, что я в самом деле свихнулся, и я боялся, что она окажется права. И поэтому промолчал, хотя должен был тогда же все высказать. По крайней мере, Мидж могла бы подумать о собственных ощущениях по отношению к Грэмери, интуитивных догадках, которые не принимало сознание. Но этого не случилось, тогда этого не случилось.

– Обещай мне, что ты снова ляжешь в больницу, Майк, в ту, где лежал раньше. Они знают историю твоей болезни, так что проведут соответствующее обследование и выяснят, все ли с тобой в порядке.

– Ты так говоришь, будто я хронический наркоман, Мидж. Ты же знаешь, что этого никогда не было.

– Ты позволял себе.

– Ради Бога! Лишь при случае, и ничего сильнодействующего. А с тех пор ни разу.

– Ладно, Майк. Не сердись, я не хочу больше ругаться.

– И я тоже. Но давай смотреть на вещи в реальном масштабе – у меня никогда не было привычки к наркотикам. Да, знаю, почти все этим увлекаются, но про меня‑то ты знаешь правду. Я видел слишком много загубленных жизней, чтобы меня зацепило.

Ее пальцы жестко впились мне в спину, но поцелуй был мягким.

– Прости меня, что я так взбесилась, ладно?

– Мне не в чем тебя упрекнуть – Бог знает, как все это выглядело.

Я вернул ей поцелуй, радуясь, что стена рухнула (частично рухнула: меня все еще не отпускали смутные, зловещие образы, и Мидж тоже, хотя тогда я этого не знал). Сменив тему, чтобы не увлечься, я сказал:

– По пути домой я пытался дозвониться тебе, но тебя не было. Где ты пропадала?

– Я гуляла далеко от дома.

– Под дождем?

– Слабый дождик мне не мешал. Мне нужно было выйти из четырех стен, походить среди деревьев, ощутить траву под ногами. Вчера весь день и сегодня утром я работала у мольберта, и мне требовалось проветриться.

– Так ты ходила в лес?

– Да. Хочешь верь, хочешь нет, но я умудрилась заблудиться и снова оказалась у Крафтон‑холла. – Она понизила голос, словно не желая развивать эту тему.

Но я, естественно, настоял:

– Ты хотела сказать – у синерджистского Храма,его больше не называют Крафтон‑холлом. И что ты там делала? Спустилась к нему?

– Я подумала, что просто зайду поздороваться – ведь они были так добры к нам в субботу. Я подумала, им интересно, как твоя рука.

– Да? И кого ты там видела? Джилли, Кинселлу?

– Я видела Майкрофта.

– Я понимаю, что это таинственная личность но ты что‑то к нему зачастила.

– Я виделась с ним всего два раза, Майк.