Тут, как и следовало ожидать, туранцы выпрыгнули из укрытий, побежали к скалам. Конан натянул тетиву лука, выстрелил, натянул тетиву еще раз, выстрелил опять и приготовился стрелять в третий раз, когда туранец, сраженный первой его стрелой, еще только падал на песок.

Бросившиеся в атаку туранцы пригнулись, хотя они уже были рядом с киммерийцем. Но афгулы не стреляли. Туранцы неслись вперед, как если бы впереди их ждал золотой клад или демоны хватали их за пятки. Конан же продолжал стрелять. Туранцы шли прямо на киммерийца, словно скалы были из стекла или из тонких вуалей танцовщицы и видно было, что Конан поджидал их в одиночестве.

Еще один туранец упал на колени, но по собственному желанию. Он натянул лук и стал посылать стрелы в камни над головой Конана, пока его товарищи бежали вперед… Только теперь Конан услышал где-то наверху боевые крики туранцев, проклятия афгулов и ругательства на языке более чем дюжины других народов.

Туранская орда напоминала петлю виселицы — стоило попасть в ее тиски, и было уже не выбраться. Конан за то время, пока жил в Туране, на своей шкуре познакомился с этим.

Через несколько мгновений после того, как началась битва наверху, она началась и внизу. Туранцы бежали вдоль подножия скал к Конану, и никто не пытался препятствовать им, стреляя или бросая камни на их головы. Сейчас афгулы, не схватись они с врагами, могли бы открыть огонь по тем туранцам, что оказались у подножия скал, но в этот раз их врагам суждено было добраться до Конана.

Однако лук не отменил другие, более древние виды оружия. Сколько обломков скал приготовили афгулы, Конан не знал, но на мгновение ему показалось, что с небес пошел каменный дождь. Он ответил тем же. Трое туранцев упали, двое снова поднялись, а один остался лежать там, где упал, так как Конан метнул камень, раскроивший ему череп.

Длинные ноги киммерийца уперлись в один из валунов, который он присмотрел заранее. Тот заскрипел, словно поросенок на бойне, когда Конан сдвинул его с места, а потом, оказавшись на покатом склоне, валун сам покатился вниз.

До того как он скатился вниз, Конан столкнул следом второй валун. Потом — третий и четвертый. Пытаясь сдвинуть с места последний камень, киммериец сжал челюсти. Свежий пот прочертил липкую дорожку по его лбу, и на какое-то мгновение Конану показалось, что с этим камней ему не совладать. Потом и он последовал за остальными.

Конан едва успел отскочить назад, когда туранская стрела ударила в то место, где он только что находился. У него хватило времени лишь на то, чтобы увидеть, что его валуны рассеяли большую часть туранцев, когда те, кто остался на склоне, наконец-то добрались до него.

И вот началась беспощадная схватка. Конан использовал все свое искусство. Он преследовал две цели: убить как можно больше туранцев и держать нападавших как можно ближе к себе, чтобы ни один из них не смог одной стрелой закончить схватку.

Конан презирал лучников, считая их трусами, до того как сам научился стрелять из лука. Но он никогда не сомневался, что точно нацеленная стрела привела многих отменных воинов к преждевременному концу.

Киммериец готов был встретить смерть, если в этот раз боги решат позвать его. Но он ответит на их зов, окруженный врагами, с мечом в руке.

Варвар-северянин был на голову и две пяди выше самых могучих своих противников. Прибавить к этому широкий меч, гораздо больше подходящий для такого боя, чем талвары воинов Турана, и схватка могла продлиться много дольше, чем могло показаться.

Первому противнику Конан отрубил руку, державшую саблю, второму раскроил череп. Оба, упав, отгородили киммерийца от тех, кто шел сзади. Следующий туранец заколебался, оказавшись в пределах досягаемости меча Конана, и умер мгновенно. Двое оставшихся отскочили с ужасными ранами, освободив место для лучников.

Конан подумал, что в этот раз удача подвела его. Он не мог отказать своим врагам в хитрости.