Киммериец усмехнулся.

Перед Конаном открывались манящие возможности, которые могли осуществиться благодаря планам Хезаля. Но, чтобы воспользоваться ими, Конану понадобится помощь дикарки.

* * *

Махбарас не знал, когда ожидать встречи с Повелительницей Туманов, тем более он не знал, что та может надеть. Учитывая, как мало она надевала в большинстве случаев, когда им доводилось встречаться, его бы не удивило, если бы она вообще явилась обнаженной.

Голубой свет, игравший вокруг нее, скрывал все, кроме лица и волос. Когда колдунья вошла в комнату, плита вновь повернулась, и за спиной Повелительницы теперь была глухая на вид стена.

Махбарас увидел, что в этот раз колдунья надела платье с длинными рукавами, прикрывавшее ее от горла до голеней, но не скрывавшее грации и гибкости находящегося под ним тела. Детали оставались неразличимы, но не оставалось никаких сомнений относительно красоты стоящей перед ним женщины.

Повелительница подняла руки, и рукава спали до локтей. На запястьях у нее сверкали тонкие серебряные браслеты, причем на правом запястье — инкрустированный изумрудами или какими-то другими камнями схожего цвета, почти столь же мелкими, как песчинки.

От этого жеста у Махбараса невольно перехватило дыхание. Поднятые руки колдуньи могли быть первым шагом в любовной игре.

— Прекрасный и благородный капитан, бояться нечего.

— Мне-то, возможно, и нечего бояться, — отозвался Махбарас, — но как насчет вас? Достоин ли я общаться с вами наедине?..

Повелительница закусила губу, и Махбарас поразился, увидев, что она сдерживает смех. Бравый воин едва подавил внезапное желание шагнуть вперед и заключить ее в объятия, покуда она заливается смехом у него на плече.

Он напомнил себе, что смех лишь часть сущности человека, а не весь человек. Повелительница могла смеяться, как девочка, и все же мучить тех, кто ее окружает, как самый безумный, погрязший в пороках деспот. В ней словно сидело два человека. И оба будут в его объятиях… Махбарас почувствовал, как кровь стучит у него в висках.

— Ты достоин, — тихо сказала Повелительница. — Достоин лучшей обстановки для нашей… — она заколебалась и, казалось, покраснела, — нашей встречи…

В руках у нее не было никакого посоха. Она не носила амулетов или иных магических предметов. Махбарас увидел лишь то, как она три раза взмахнула руками с длинными, изысканными пальцами и с ногтями цвета неба в пустыне на заре, пальцами, казавшимися созданными для того, чтобы их целовали…

Палату залил золотистый свет, на мгновение ослепивший Махбараса. Он ощутил жар на лице, затем ногах. Жар растаял, но стало заметно теплее.

— Можешь открыть глаза, — раздался голос Повелительницы. Махбарас повиновался. Стены и потолок палаты теперь покрывал узор из мелкой голубой плитки. Пол превратился в пляж мельчайшего золотистого песка. В одном углу — там, где раньше были свалены кучу вонючие меха, — высился шатер на четырех столбах из красного дерева, вырезанных в виде разных лесных зверей, с пологом из голубого шелка. Махбарасу показалось, что он узнал леопарда, змею, выдру и дракона.

За пологом лежала куча шелковых подушек, а рядом с подушками стоял низенький столик, простой столик из черного дерева на ножках из слоновой кости. Его покрывали золотые блюда с лепешками и засахаренными фруктами, смыкавшиеся кольцом вокруг серебряного кувшина с вином.

На подушках возлежала Повелительница Туманов. На ней не осталось ничего, кроме браслетов, а ее волосы ниспадали на голые плечи и груди, словно шелковые нити. Все красоты, которых ожидал Махбарас, предстали на его обозрение.

Капитан почувствовал, как ускоренно побежала кровь по его венам, и сообразил, что на нем тоже нет одежды. Первый шаг к шатру был таким же трудным, как если бы на ногах его были железные гири, но второй оказался легче, а третий еще легче.