Несколько секунд он стоял неподвижно, полный неприятного ощу-щения, что его - слепого - внимательно разглядывают из темноты. Потом негромкий девичий голос произнёс: 

  -- Он, всё в порядке, - и зажёгся свет газового рожка. 

   В колеблющемся, призрачном свете Немой увидел двух человек, одетых, как горожане - в сероватые просторные рубахи, синие штаны и короткие сапоги с завязками. Девушка лет 18-ти с переброшенной на грудь великолепной косой держала в правой - уже опущенной, впрочем - руке пистолет, у кряжистого густобородого мужика был наготове самост-рел.Правда, он тут же опустил своё оружие, в спутанной бороде блесну-ли крепкие зубы - улыбка. 

  -- Здорово, друг! 

   Помня об искреннем убеждении Ломка, что объятие без хруста в рёбрах не считается, Немой успел подать руку. Ломок немедленно оби-делся: 

  -- Что ты мне руки тычешь? Или я не верю тебе, не вижу, что зла в ла- 

   дони не держишь?! Обидеть не хочешь - так давай обнимемся, да поце-луемся, как заведено... 

  -- Погоди, дядя Ломок, - остановила его девушка, и Немой вдруг понял с 

   изумлением, что это Зоринка. Боги, как переменилась-то за три года! Так выходит, не восемнадцать ей, а шестнадцатый... - Дядя Немой, знаешь, зачем вызывали? 

  -- Догадываюсь, - неохотно ответил Немой. - Ведите давайте. 

   Запалив от рожка факел, Зоринка пошла впереди. Ломок тащился следом, всё бубнил что-то обиженно. Выложенный камнем коридор уво-дил вниз с еле заметным наклоном. 

  -- Каких людей казнили на площади? - на ходу спросил Немой. Зоринка 

   передёрнула плечами под грубой рубахой: 

  -- Не наши, - тихо сказала она. - Стреляли в Капитана. Из самострелов. 

   Глупые... 

   Немой стиснул зубы. Да, глупые. Он вспомнил, как отлетали от не-навистной брони тяжёлые стрелы отца... и как данван подошёл почти вплотную и выстрелил. 

   И он, рождённый в славянской семье, в лесной вёске, превратился в хобайна. По крайней мере, так ОНИ думали, не подозревая, что по ка-кому-то странному капризу природы он ЗАПОМНИЛ... 

   Да, запомнил,хотя больше не помнил ничего из своей прошлой жи-зни. 

   Немой стиснул зубы ещё сильней и встряхнул головой, выбивая навалившиеся воспоминания. Нет, об этом сейчас нельзя думать. 

   А в следующий миг стало не до воспоминаний - Немой услышал, как впереди надтреснутый голос повторяет: 

  -- Трук, трук, йа хнесто, йа хнесто... Трук, трук, отфеть хнесто... 

  -- Живой?! - с искренним изумлением выдохнул Немой, даже остановив- 

   шись. 

  -- Чего ему сделается, - буркнул за спиной Ломок. - Лопатой не прибь- 

   ёшь, нас с тобой переживёт... 

   Но Немой его почти не слушал,потому что они вошли в небольшую комнатку, в которой немой последний раз был три года назад... и этот же надтреснутый голос тоже звучал здесь, со своим чудным, неистребимым выговором произнося славянские слова. 

   Тут было совсем светло - горела электрическая лампа. Около уста-новленной на двух сдвинутых вместе столах станции, внутри которой что-то потрескивало и скрежетало, сидел в кресле, обтянутом мягкой ко-жей, Ялмар Берг, бессменный (и бессмертный, как порой казалось Немо-му) связист виардхоранских "крамольников". Сухощавый, подтянутый, в чёрном мундире, на котором во множестве поблёскивали непонятные значки - такой, каким Немой помнил его всегда. 

   Ялмар Берг появился в городе лет пятьдесят - нет,больше! - назад, когда всё ещё только начиналось.