— Это точно.

— Но если учесть все риски…

Я отрицательно покачал головой:

— Лучше даже не начинай. Во-первых, я не хотел выходить из дома… Такие ночные вылазки — чистой воды безумие, надеюсь, после этого раза мне ещё долго не захочется играть с огнём. И знаешь, что самое смешное? Я прекрасно представлял себе, насколько это опасно и насколько… неразумно.

— Безумно, ты хочешь сказать! И всё-таки ты на это пошёл.

— Да. Я ничего не мог с собой поделать, так же как не мог оставить конверт с деньгами в морозилке. Можно повторять себе с утра до вечера, что я — образованный и даже достаточно порядочный человек. Я не стремлюсь никого унизить или обидеть другим способом, мне в голову не придёт подсыпать даме в напиток снотворное, чтобы потом воспользоваться ею. Но не будем обманывать себя — я вор, целиком и полностью вор по натуре и призванию.

В этот момент звонок на двери деликатно сообщил нам, что в магазин зашёл посетитель. Я как раз заканчивал предложение, когда прозвенел звонок, и мог бы проглотить последние слова, но почему-то не стал.

— О, похоже, сегодня день откровений, — заметил мой посетитель, входя. — И воистину, не было сказано ранее более правдивых слов, чем эти, по крайней мере Бернардом, сыном госпожи Роденбарр. «Вор по натуре и призванию», так, мой мальчик? Даже если ты проживёшь дольше Мафусаила, лучше тебе уже не сказать.

Я внезапно почувствовал ледяной холод в ногах, как будто действительно догнал по возрасту Мафусаила, но сумел беспечно улыбнуться.

— Привет, Рэй, — поздоровался я. — И что происходит в преступном мире?

Он вздохнул, покачал головой, и улыбка моментально слетела с его губ.

— Как будто ты сам не знаешь. На этот раз, Берни, ты действительно влип. Влип как кур в ощип, мой мальчик, и тебе не просто будет отмазаться.

Глава 11

— Какой хороший костюм, — сказал я. — Армани?

— Почти. — Рэй отогнул лацкан, чтобы показать мне ярлык. — Каналетто, Малыш. Ещё один проклятый макаронник. Надо отдать им должное, знают, канальи, толк в шитье.

Кто бы из знаменитых дизайнеров ни был автором этого костюма, на зарплату полицейского его всё равно не купить. Впрочем, Рэй Киршман никогда и не пытался прожить лишь на то, что выделял ему городской бюджет. А с другой стороны, он мог и не волноваться, что люди будут смотреть на него косо: никто всё равно не заподозрил бы, сколько стоит его костюм, поскольку он перестал выглядеть элегантно в ту самую минуту, как Рэй повесил его себе на плечи. Любой, даже самый дорогой и шикарный пиджак смотрелся на нём так, будто его шили на человека с совершенно другими пропорциями тела. Сегодняшний костюм, например, тёмно-синий в тонкую полоску стального цвета, казался слишком широким в плечах и узким в талии, а расползшееся на рукаве бурое пятно не улучшало впечатления. Похоже на томатный соус для пиццы, итальянцы умеют делать соусы так, что их потом практически невозможно вывести.

— Тебе, мальчик мой, страшно идёт полоска. — Рэй гадко улыбнулся. На мне в тот день была полосатая футболка из «Лэндз энд» — красные полосы перемежались с синими. Согласен, гамме немного не хватало вкуса, но я купил эту футболку на прошлогодней распродаже за копейки, так что мне грех было жаловаться. — Как печально, — продолжал Рэй с противной усмешкой, — что тюремные робы больше не шьют из полосатой ткани. В такой ты бы выглядел на все сто.

— В мультиках тюремная одежда всё ещё полосатая, — сказал я ободряюще. — Когда по ходу дела в мультике появляется преступник, его всегда одевают в полосатую робу.