— Ну а когда ты догадался, что Кэндлмас — это Вудчак?

— Позднее, чем должен был. Помогли имена в поддельных паспортах. Не Байбак, конечно. Мне пришлось порыться в словарях и справочниках, пока я выяснил, что это за зверь. Но вот французское слово «marmotte» было мне знакомо. И тогда я решил выяснить, что, собственно, означает «Кэндлмас», и оказалось, что это тот же День сурка, только с мессой и ладаном.

— Любимый праздник Уилфреда.

— Да, вот ведь откровение! — Я перелил часть пива из бутылки в бокал и уже оттуда — себе в рот. — Мне следовало бы догадаться раньше. Еще во время первого посещения квартиры Кэндлмаса, где среди прочих безделушек я увидел одну статуэтку и принял ее за нэцке.

— А это что еще такое, Берни?

— Ну, это такие маленькие резные фигурки из слоновой кости. Их любят коллекционировать японцы. В старину их пришивали как пуговицы на пояс для кимоно, но они уже давно превратились в предмет искусства. Правда, я не слишком присматривался тогда к той, что у Кэндлмаса, но все равно подумал, что это слоновая кость и что изображает эта фигурка бобра с обломанным хвостом.

— А на самом дело это был вудчак?

— Вчера еще он стоял там, — сказал я и достал из кармана маленький бархатный мешочек на шнурке. Развязал и извлек фигурку из рога работы Лечкова. — Если б я тогда присмотрелся как следует, то, возможно, понял бы, что никакой это не бобер. А прекрасная пара к резной мыши Чарли Уикса. Вот, видишь, тоже пожелтел от времени… И знаешь, когда Чарли показал мне свою резную мышь, у меня внутри какой-то инсайт зашевелился.

— Что, еще один грызун?

Я глянул на нее выразительно.

— Это такое чувство. Озарение. Я сразу понял: эта мышь мне что-то страшно напоминает, но вот только никак не мог вспомнить что. Итак, Кэндлмас был Вудчаком и хранил этот свой талисман на протяжении многих лет. И мышь, наверное, тоже хранилась у него, вот он и дал ее Хоберману, с тем чтобы тот в свою очередь передал ее Уиксу.

— Но зачем ему понадобился Хоберман? Ведь Вудчак и сам был знаком с Мышью, как и Хоберман. Почему он не захотел сам провести тебя в «Боккаччо»?

— Вот этого не знаю, — ответил я. — Возможно, просто боялся, что Уикс встретит его неприветливо. Ведь вспомни: именно Уикс распространял слухи с том, что это Кэндлмас сдал анатрурийцев. Сам Кэндлмас, разумеется, знал, что никого не сдавал, но не мог позволить себе пойти к Уиксу и выяснить отношения. Был риск, что Мышь встретит его не слишком дружески.

— И решил, что безопасней будет использовать Хобермана?

— Как выяснилось, не так уж и безопасно.

Она задала мне еще несколько вопросов, и я постарался ответить на все. Затем она собралась заказать еще выпить, но я поймал ее руку.

— Мне хватит, — сказал я.

— Ой, да перестань, Берн! Мы с тобой целую вечность не выпивали вдвоем, вот так, после работы, к тому же сегодня праздник. Ты что, забыл?

— Нам следует помнить о погибших, — заметил я ей, — а не спешить в их общество. К тому же мне пора идти.

— Куда это, если не секрет?

— Угадай, — ответил я.

В «Большой шишке» Хамфи Богарт играет Дюка Берна, закоренелого преступника, который решил исправиться, поскольку стоит ему попасться в четвертый раз, и его приговорят к пожизненному сроку. Но удержаться от соблазна оказалось крайне сложно, и вот он планирует нападение на инкассаторский броневик. Главарем банды является некий сбившийся с пути адвокат, а жена адвоката — старая пассия Богарта.