Тонкие усики над пухлой верхней губой скривили его усмешку, делая ее издевательской.

– Что, своего здоровья не хватает?

– У меня, что ли? – удивился он.

– Зачем тогда у меня просишь?

– Ну, на тебя-то хватит! – Он схватил ее за руку.

– Взаймы не даю! – скрипнула она зубами, выгнулась, зацепив свободной рукой его ухо, резко дернула на себя.

Его пальцы на Надюшкином запястье мгновенно разжались. Не дав парню опомниться, она обернула вокруг его шеи длинную ручку спортивной сумки, затянула. Мальчишка затряс головой, хватая руками веревки, но освободиться от сумки не мог. Надя оттолкнула его. Он попятился, перебирая ногами, потерял равновесие и шлепнулся в лужу, расплескивая вокруг грязные брызги. С хохотом разбежались в разные стороны его товарищи. Растерянно оглядывая распластанное в грязи тело с сумкой на голове, стоял Баха.

– Проводи меня! – спокойно попросила Надюшка.

Баха кивнул, словно только и ждал такой просьбы. По дороге они разговорились.

– Что в сумке-то было? Форма?

– Да нет. Все на мне. Талоны на спортивное питание.

– Много?

Она пожала плечами:

– За месяц.

Отоваривать их случалось редко, она прикинула, и получилось, что ей по большому счету они были без особой надобности.

– Ты их себе забери. Кто в столовке знает, что ты не занимаешься спортом? Возьми, тебе, глядишь, пригодится.

– А сама чего? – недоверчиво спросил Бахтишка.

– Да не люблю в столовку соваться. Туда не знаешь в какое время лучше заходить. Если подвезли пиво, ловить нечего, не протолкнешься. Я на эти талоны кофе беру. Отец его жбанами глушит.

– Ну, сгодится, хоть и не деньги, конечно…

– Почему, то есть как это не деньги? – Надька рассердилась.

– Да ладно, не свирепей. Хочешь, покажу, как надо настоящие бабки клеить?

– По карманам шерстить, что ли? На стреме стоять предлагаешь?

– Сказала бы еще «на атасе». Я ж на линии работаю. Тебе делать ничего не надо. Если хочешь, можешь посмотреть, но, если проболтаешься, тебя Алик собственными руками задавит.

Имя Бахиного подельника она слышала, хотя видеть ни разу не приходилось. Но по рассказам она составила для себя его образ и понимала, что Баха его побаивается куда больше, чем собственного отца.

– А откуда он узнает, что я проболталась? Ты лучше свой язык держи за зубами.

В условленный день, как и договорились, они встретились.

В троллейбусной давке народ разъезжался со службы по своим микрорайонам. В час пик на центральных улицах транспорт едва справлялся с людскими потоками. Цепляясь за поручень, Надюшка пристально следила за движениями юркого подростка. Баха энергично расталкивал локтями пассажиров, пробираясь поближе к середине. У передней двери с безразлично отстраненным видом стоял рябоватый мужчина. Фиксатой улыбочкой он приветливо посверкивал тетке, завалившейся на него авоськами да баулами; периодически одергивал рукав пиджака, прикрывая запястье с наколотыми тушью мохнатыми членистоногими лапками. При каждом толчке искусно заштрихованный по всем правилам светотени паучок с любопытством выглядывал из-под манжета. «Алик», – поняла Надежда и перевела взгляд на Баху. Тот уже припал к спине дородного дядьки. Правая рука его держалась за поручень над головой, воистину не ведая, что творит левая, пальцы которой жили своей жизнью. Не касаясь ткани подкладки, медленно сковырнули кнопку бумажника, застыли без движения до следующей встряски. Большой и безымянный пальцы раздвинули внутреннюю строчку прошвы в портмоне, а средний и указательный, нащупав бумажную стопку, крепко зажали ее, и рука плавно поползла из кармана.