— Надеюсь, ты больше ничего не.., не сотворил? — шепотом спросил Варра. Они оба непроизвольно уставились на чистую стену кабака, где Лало когда-то сумел изобразить глубинное зло Черного Единорога и вдохнул в него жизнь.

— Нет. Теперь, когда работаю, я надеваю на лицо маску и не могу случайно вдохнуть во что-нибудь жизнь, — серьезно ответил Лало. — Зато я выучился кое-каким другим штукам. Знаешь, иногда очень трудно разделить, что есть искусство, воображение, а что — реальность…

— Я понимаю… — Бард постучал пустой кружкой по столу, требуя еще пива. — Меня однажды чуть не вздернули, когда я спел балладу, которую, как мне казалось, я просто выдумал — а она возьми да и исполнись!

— И как такое может быть? — с жаром спросил Лало. — Когда я рисую или ты поешь, мы всего лишь отражаем действительность, может быть, и не задумываясь об этом — как зеркало, что лежит на дороге, отражает и небеса, и прах земной? Или же все-таки мы каким-то образом можем сами создавать реальность, изменять ее?

— А как ты думаешь, звезды и карты влияют на наше будущее, или же гадалки просто читают их знаки? — эхом отозвался Каппен Варра. После кружки пива в его глазах снова загорелся огонек. — Пусть над этим ломают голову в Гильдии Магов, а мне нет дела до их штучек!

— Нет, только не в Гильдии Магов! — Лало брезгливо передернул плечами. — Они тут же придумают, как срубить на этом монету. Я за всю свою жизнь встретил только одного чародея, для которого магия была важнее денег. Это был Инас Иорл. Он научил меня видеть истину в моих картинах. Но это было давно, много лет назад. Наверное, его уже нет в живых.

— Есть мысль! — сказал внезапно Варра. Его кружку только что наполнили по третьему кругу. — Реальность на самом деле не тверда как камень, а изменчива. Ну, вроде глины. Только мало у кого хватает силы ее замесить и вылепить что-нибудь, как по-твоему, а? Или, скажем, мы просто не знаем, как к этой глине подступиться. А вот боги — те да, те могут и знают, ясное дело!

Маги тоже могут кой-чего, своими заклялками — лепят только так! Ну, и артисты, бывает… — Бард осоловелыми глазами уставился на художника поверх пивной кружки, и Лало только сейчас сообразил, что после всех лишений, которые перенес его приятель, даже жиденькое пивко «Единорога», наверное, должно быть для него слишком крепким. Да и вечер уже. Художнику совесть не позволяла бросить здесь старого приятеля в таком состоянии, пьяного вдрызг и беспомощного. В этой части города ни к чему рисковать лишний раз.

— Наверное, у Джиллы уже готов ужин, — решительно сказал Лало. — Может, пойдешь со мной, гостем будешь?

Варра усмехнулся.

— Думаешь, я надрался? Может, и так. Ну и что? Так проще.

Я знаю, как изменять мир, понял? Я пою — и знаешь, открывается дверь в другой мир… В Иной! Я пел, и на мою песню оттуда вывалила толпа демонов, и они убили всю эту шваль, всех этих мерзавцев, которые собирались меня вздернуть — всех! Ты понял — всех! Как тот Черный Единорог… — Глаза менестреля наполнились слезами. — Даже детей!

Лало бросил быстрый взгляд на чистую стену. В неверном свете тусклых светильников ему на мгновение показалось, что там по-прежнему клубится тень демонической фигуры. Но он ведь изгнал его! А потом в таверне ободрали всю штукатурку и заново выкрасили стену!

— Пошли! Нечего нам здесь засиживаться! — Художник бросил на стол какую-то мелочь и схватил друга за руку. И зачем он только начал задавать вопросы? Неизбежный рок — это страшно, но мысль о том, что мир подобен глине в руках того, кто умеет с этой глиной управляться, — просто сущий кошмар!

— Правда, конечно.