— Разве нельзя все это принести куда-нибудь еще? — спросил Роджер Гонтьер.

— Ты боишься? — ответил вопросом на вопрос Жан-Поль.

— Да, — признался Роджер. Мы все знали, что Роджер был не самым храбрым парнем в мире, но он был честным.

— Послушайте — там живут настоящие бедные, — продолжил Жан-Поль. — Там даже есть нигеры.

— Негры, — поправил я.

Жан-Поль озадаченно посмотрел на меня.

— Вот я и говорю. Среди них есть семья нигеров.

Я понял, что он не делал различия между этими словами, и почему-то это меня начало беспокоить.

— Сад моих «пепер» очень запущен, — сказал Джо-Джо, все еще сомневающийся в том, что будет «обчищен» сад именно его дедушки.

— Сад — это сад, — заявил Жан-Поль. — У нас есть Бойскаут и Легкий на Подъем, — И мы с ним обменялись гордыми за себя взглядами.

— Но тебе нужны не только они двое, — возразил Джо-Джо. — Мои «пепер» не выключают свет на задней веранде, пока на лягут спать. А это где-то в полночь.

Я подумал о Джеферсоне, о налете и о его темной коже, смешивающейся с тенью. И внезапно, в порыве вдохновения я выпалил:

— Эй, почему бы нам не перемазать грязью наши лица?

— Пробкой, — Жан-Поль хлопнул в ладоши.

— Печной сажей, — предложил Оскар Курьер.

И тут я пожалел о своем предложении, будто этим как-то мог оскорбить Джеферсона. Сам план акции в «супе по алфавиту» мне показался сомнительным.

— Потрясающая идея, — воскликнул Жан-Поль, хлопнув меня по плечу. Он углубился в детали: пробки от винных бутылок имелись в достаточном количестве у его дяди в подвале. Помощь семьям «супа по алфавиту» показалась мне достойным делом, но я был рад, что он не возложил всю эту акцию на мои плечи.

Набег на сад Туассантов двумя вечерами позже удался на славу. Мы измазали лица обожженной пробкой и оделись в темную одежду, поэтому ночного освещения мы уже могли не боятся вообще. Дедушка Роджера настолько сильно подозревал все, что происходило вокруг, что разбитая лампочка неминуемо могла бы заставить его быть на страже. Его сад был переполнен зрелыми, налившимися соком помидорами, огурцами и другими овощами и фруктами. Мешки из-под сахара наполнились быстро. Затем мы крались по улицам Френчтауна, напоминая черных призраков, с сокровищами в руках. Залаявшая собака поприветствовала нас на окраине «супа по алфавиту», но Роджеру Гонтьеру тут же удалось ее успокоить. Как обычно это было поздно. Наш набег на сад происходил при ярком свете уличных фонарей и полной луны. Прохожие были для нас так же опасны, как и владельцы садов.

Жан-Поль велел нам остановиться: «Все. Мы прибыли».

Мы присели в кустах около заброшенной лачуги. Через дорогу от нас был дом Джеферсонов. Где-то в одной из комнат горел тусклый свет. Примерно оттуда же доносилась музыка, звучавшая из старого граммофона. Внезапно я почувствовал себя уязвимым. Темнота была отнюдь не полной.

«Пошли», — настаивал я, желая поскорее с этим закончить.

И вот мы тихо, не поднимая шума, крались по улице, каждый к отдельному дому этого квартала. К моему облегчению, у меня не было выбора. Мои овощи должны были остаться у Джеферсона.

«Кто там?» — резко окликнул голос.