Питер пересел так, чтобы не загораживать собаке ее малыша.

— А вот это — Норма. — И его мама погладила большую черную собаку, вытянувшуюся рядом с ней. — Она — старая подруга.

Рядом с Нормой лежала мамина красная тетрадка.

Мама посмотрела на него внимательно.

— Как твоя голова?

— Лучше. Намного лучше. Извини, что я заснул вчера ночью.

— Не говори глупостей, — она почесала щенка за ушами. — Тебе нужно было поспать.

— Я хотел тебе сказать… — начал Питер.

Она кивнула.

— Насчет зрения? Или насчет того, как попал сюда?

— Обо всем, я думаю.

— Мне кажется, нам стоит многое рассказать друг другу.

— Как ты узнала, что я был там, во льдах?

— Я услышала, как зовет Саша. Она заставила меня очнуться.

— Она? Так значит, ты можешь слышать собак, так же, как Тиа?

— Да. Я стала Мастером Слуха приблизительно в твоем возрасте.

— И у тебя тоже болит голова?

— Раньше болела. Это первый признак пробуждения дара. Но у Мастеров Взора все протекает гораздо тяжелее. Я даже представить себе не могла, через что тебе пришлось пройти, Питер. Жаль, что ты не сказал мне сразу.

— А другие твои головные боли… вроде той, что была у тебя вчера, в лагере. Это ведь на самом деле никакие не головные боли?

Мама потупилась.

— Нет. Иногда мне нужно… взять паузу, что ли. Все это горе скопилось внутри меня. Временами мне даже тяжело шевелиться. — Она посмотрела ему в глаза. — Думаю, было бы проще, если я бы сразу рассказала тебе все. Прости.

Питер почувствовал себя так, будто ему только что разрешили бросить двухтонную глыбу, которую он все это время должен был повсюду таскать за собой. Он улыбнулся маме, набрал пригоршню песка и стал наблюдать, как он просачивается сквозь пальцы.

— И каково это, быть Мастером Слуха?

— Это значит, что я могу различать больший диапазон звуков, чем остальные люди. Включая те, которыми общаются чикчу. Я изучила все их сигналы, как можно выучить азбуку Морзе. А каково быть Мастером Взора?

— Это клево. Я могу приближать вещи, будто зумом. Хотя у меня пока не очень хорошо получается. — Он огляделся. — Дексна сказала, что раньше ты проводила здесь много времени.

— Я была первой ученицей Долана. Его правой рукой, я бы сказала.

Она всегда говорила Питеру, что в детстве выращивала собак, пока жила в Англии. Эта полуправда терзала его. Чего еще он не знал?

— Где твои родители? — неожиданно спросил он. Она всегда говорила, что они умерли еще до его рождения.

— Моя мать, Роуэн, здесь. А кто мой отец, я не знаю.

— Я могу увидеться с твоей мамой?

Она медленно покачала головой.

— Она — очень сложный человек, и совсем не похожа на бабушек и дедушек твоих друзей. Еще не настало время для вашей встречи. Мне очень жаль.

Опять извинения. Его начала душить ненависть. Она будто считала, что слова сожаления способны возместить всю ее ложь. Он усилием воли отогнал от себя эти мысли и посмотрел на щенка на ее коленях.

— У тебя осталось еще что-то, о чем ты мне врала?

Она улыбнулась.

— Как было неосмотрительно с моей стороны.

Она показала ему, как держать маленького щенка, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности. Питер сначала не понял, что щенок еще ничего не видит. Он принялся баюкать его на руках, почесывая его между ушами одним пальцем.