– Оружие под ноги, – велела Талисра, пригрозив ей хрустальным посохом. – Не то мои лучники пристрелят тебя, не сходя с места.

– Ни за что! – прошипела Сира, вращая клинками и сверля ее яростным взглядом.

Тем временем Тралл, не спеша, обошел воинов-зандалари, сомкнувших кольцо вокруг Сиры, и едва уловимо кивнул первой чародейке. Повинуясь свисту Талисры, ее стрелки сомкнули строй и быстрым шагом направились к Двору духов.

– И не смотри на меня с этаким злорадством! – завопила Сира, ткнув острием кинжала в сторону ночнорожденной. – Натанос! Натанос!.. Нет… нет, не бросят же меня снова… сначала богиня, а теперь и полководец… Нет! Нет, я не сдамся! Вы ничего не добились! Слышите? Ниче…

Звучный удар обухом секиры по шлему заставил ее замолчать. Разом обмякшая, Сира рухнула наземь, клинки ее зазвенели о камни, а соскользнувший с головы шлем покатился в сторону, и Тралл, раздвинув толпу зандалари, придержал его носком сапога.

– Свяжите ее понадежнее, – велел он троллям. – Уж я-то знаю, как с ней теперь поступить.

Над сердцем Некрополя разнесся жутковатый кудахчущий смех.

«Бвонсамди…»

Таланджи поспешила к краю двора. Лоа могил, вне себя от веселья, любовался, как следопыты Гнилостеня один за другим падают, сраженные орочьими топорами, изжаренные молниями шаманов, а то и пригвожденные к стенке стрелами ночнорожденных.

В самой гуще схватки, упрямо потрясая луком, кипел от злобы, ярился на Бвонсамди Натанос Гнилостень.

– Я же сказал, мертвячишко: с моей королевой тебе не тягаться.

Кивнув, Таланджи что было сил стиснула левое плечо, обошла огороженный камнем двор и спустилась вниз, к своему лоа. Казалось, чем сильнее пальцы сжимают плечо, тем тверже, бесчувственнее становится сердце. Запасы сил давно иссякли, однако она упорно брела вперед: очень уж ей не хотелось оставлять Бвонсамди лицом к лицу с Гнилостенем совсем одного. Если уж кровь и судьба связали их воедино, если сейчас им предстоит победить или погибнуть, Таланджи встретит и смерть, и триумф в самом сердце сражения.

Натанос остался в удручающем меньшинстве, совершенно один, окруженный жуткой баррикадой из хладных тел павших товарищей. Подойти к нему ближе Таланджи не могла, но этого и не требовалось. Преклонив колени, прикрыв глаза, она подняла руки ввысь и полной грудью вдохнула прохладную, пощипывавшую ноздри дымку, клубившуюся над двором. Могущество лоа придают приверженцы, и, хотя силой Таланджи поделиться с ним не могла, и дар речи, и вера по-прежнему оставались при ней.

– О всемогущий Бвонсамди, лоа могил, твоя сила – моя, моя сила – твоя.

Голос Таланджи зазвучал неестественно громко, загремел над Некрополем, словно глас божества. В эту минуту ее устами говорил Бвонсамди. Все тело объял ледяной вихрь, и это помогло одолеть слабость, угрожавшую вот-вот свалить с ног.

– Враги твои пали перед тобой. Наградою тем, кто в тебе усомнился – смерть.

Кому бы ни принадлежал этот смех – ей самой, или Бвонсамди, звучал он, словно лязг зубов пополам с хрустом пальцев.

Натанос был не так глуп, чтоб продолжать бой. С головы до ног забрызганный кровью, против обыкновения встрепанный, он замер, сверля лоа яростным взглядом. Все его планы рухнули.

Голос Таланджи вновь загремел над Некрополем, словно из уст исполина-лоа, парившего прямо над ней:

– За то, что сделал он с моим народом, я сама возьму в руки топор палача.

– Увидеть его смерть пожелают многие! – крикнул ей сверху, от границы двора, Бейн, зажимая ладонью кровоточащую рану.

Объединенные силы Орды придвинулись ближе, обступили Гнилостеня плотным кольцом.