«Не знаю, попробую.»

Ее рука быстро пробежала по кнопкам управления, легко прикасаясь к ним.

«Видеокартинка оцифрована», сказала она. "Теперь она в компьютере.

Посмотрим, что мы с ним можем сделать." Изображение начало прыгать, становясь более крупным. На экране проплыло замершее, зернистое лицо Черил – головы запрокинута в порыве страсти. Экран скользнул мимо плеча к снимку в рамке.

По мере увеличения картинка становилась все более зернистой. Она начала распадаться на точки, словно фотография в газете, которую близко подносишь к глазам. Потом стали расти сами точки, формируя края и превращаясь в небольшие серые прямоугольники. Очень скоро я уже не мог сказать, на что же мы смотрим.

«Это сработает?»

«Сомневаюсь. Но вот край рамки, а вот лицо.»

Я был рад, что хоть она‑то видит. Я не видел.

«Теперь сделаем порезче.»

Она нажимала кнопки. Выпадали компьютерные меню, уплывали обратно. Изображение стало отчетливее. Менее зернистым. Я различил край рамки и очертания головы.

«Еще резче.»

Она сосредоточенно работала.

«Получилось. Теперь настроим шкалу серого цвета…»

Лицо на снимке стало выплывать из тьмы.

Мурашки по коже.

Сильно увеличенное, с очень крупным зерном – каждый зрачок был одной черной точкой – мы на самом‑то деле не различали, кто это был. Глаза мужчины были открыты, рот изогнут, искажен страстью, возбуждением или ненавистью. Не различить.

Не различить.

«Это японское лицо?»

Она покачала головой. «Слишком мало подробностей.»

«Сможете его вытащить?»

"Я еще над ним потом поработаю. Но, думаю, что нет. Не получится.

Поехали дальше."

Изображения снова понеслись на полной скорости. Черил вдруг оттолкнула мужчину, уперевшись руками в грудь. Лицо исчезло со снимка в рамке. Мы снова уставились в наши пять разных видов. Пара разделилась и Черил недовольно продолжала его толкать. Ее лицо казалось гневным. Теперь, когда я видел напряженное лицо мужчины, отраженное в стекле, я мог бы подумать, что она испугалась того, что увидела. Но нельзя было судить с уверенностью.

Любовники стояли в пустой комнате, споря, куда идти. Они огляделись. Он кивнул. Она указала в сторону конференц‑зала. Казалось, он согласился. Они поцеловались, снова стиснув друг друга. В том, как они соединялись, разделялись, соединялись вновь, присутствовала интимность. Тереза это тоже заметила: «Она его давно знает.»

«Да, я бы тоже так сказал.»

Продолжая целоваться, парочка неловко двигалась в сторону конференц‑зала. Мои мониторы здесь были мало полезны. Дальняя камера охватывала все пространство и пара двигалась поперек экрана справа налево. Но фигуры были крошечные, едва видимые. Они перемещались между столами направляясь к…

«Подождите», сказал я, «что это такое?»

Она пошла назад, кадр за кадром.

«Вот», сказал я, показывая на изображение. «Видите? Что это такое?» Когда парочка шла через комнату, камера миновала громадный свиток японской каллиграфии, висящий на стене возле лифта. Свиток был защищен стеклом. Но краткое мгновение сверкнул какой‑то блик. Мои глаза его засекли. Вспышка света.

Тереза нахмурилась. «Это не отражение парочки», сказала она.

«Нет.»

«Давайте поглядим.»

Она снова начала увеличивать картинку. Изображение прыгало на экране, на каждом шагу делаясь все зернистее. Блик увеличился, разбившись на два фрагмента. В одном углу – размытое пятнышко света. И вертикальные полоски, почти по всей высоте картинки.

«Подкачаем его», сказала она.

Она начала перемещать изображение вперед и назад по кадру за раз.