Девушка заплакала – похоже, что уже не первый раз. Филип нежно обнял ее и прижал к груди, осторожно поглаживая по голове.

– Здесь нечего стыдиться, – сказал Филип.

– Вы уже думали о том, что будете делать? – спросил Брайан.

– Делать с чем? – не поняла Эйприл.

– Ваш отец… его вроде как… нужно похоронить.

Эйприл вздохнула.

– Что бы ты ни решила, мы тебе поможем, – пообещал Филип.

– Конечно же, мы похороним его, – ее голос дрогнул. – Просто я никогда не думала, что это произойдет так.

– Мы сделаем это вместе, – попытался утешить ее Филип.

Он просто не знал, что еще можно сказать.

– Там участок земли на заднем дворе под… – начала она, но договорить не успела. Из спальни послышался резкий шум и грохот мебели.

Перевернутый комод – источник грохота, который они услышали из соседней комнаты, – лежал в нескольких дюймах от Тары, а та, скорчившись на полу, отчаянно пыталась вырваться. Вырваться из мертвых рук…

Сперва Филип решил, что кто-то проник через окно. Но миг спустя он разглядел на полу иссохшее тело Дэвида Чалмерса, превратившегося в зомби. Пожелтевшими ногтями он вцепился в ногу дочери. В глазах его горел голодный огонь, а сквозь оскаленные зубы рвался гортанный рык.

Наконец Тара вырвалась из его хватки, вскочила на ноги и бросилась прочь.

Доброго старого музыканта больше не было. Осталось лишь мертвое тело, готовое вцепиться клыками в собственную дочь.

Филип вспомнил, что пистолет остался на кухне. Через мгновение подоспели остальные, и Эйприл истошно завопила, увидев, что стало с ее отцом. В дальнем углу спальни Филип заметил бейсбольную биту Эйприл, подписанную самим Хэнком Аароном: накануне девушка оставила ее здесь.

Металлическая бита поблескивала в свете мерцающего пламени. От двери угол отделяло футов пятнадцать, но у Филипа не было времени рассчитать расстояние или продумать маневр. Можно было лишь прыгнуть через всю комнату, не раздумывая ни секунды.

Когда рука Филипа схватила бейсбольную биту, старик Чалмерс уже сбил Тару с ног и приготовился вцепиться в нее зубами. Еще мгновение, и…

С глухим стуком конец биты опустился на череп мертвеца.

Первый – глубокая трещина в задней височной области – обездвижила зомби. Тара поползла прочь, содрогаясь всем телом и извергая слезы и сопли.

Вторым ударом закаленная сталь биты обрушилась на теменную кость, расплескивая розово-серую слизь.

Третий и последний удар снес подчистую левое полушарие его черепа, и зомби упал с таким звуком, какой, наверно, издал бы перфоратор, если бы им попытались пробить кочан капусты. Бывший Дэвид Чалмерс повалился на одну из опрокинутых свечей. Слюна вперемешку с кровью и серым веществом загасила пламя и с шипением потекла по ковру.

Филип стоял над телом, не выпуская биту. В реальность его вернул резкий пронзительный звук – пожарная сигнализация, все еще работавшая от аккумулятора. Филип отшвырнул окровавленную биту и оглядел остальных.

Никто не шевелился. Эйприл прекратила кричать и вырываться. Брайан, все пытавшийся увести девушку из комнаты, отпустил ее и смотрел во все глаза. Даже Тара была не в силах отвести взгляд. Самое странное, что все они смотрели не на убитого зомби. Все взгляды были устремлены на Филипа.

Сестры никак не могли прийти в себя. И обе все время смотрели на Филипа сухими, покрасневшими глазами. Он буквально кожей чувствовал их взгляды. Но что они, черт возьми, от него ожидали? Чего они хотели? Чтобы он позволил монстру укусить Тару?

Сестры спели любимую песню Дэвида, чем довели Ника и Брайана до слез.