Мятеж оказался подавлен на корню. Не успев даже начаться. Так и надо. Так и надо.

Я вышел на каменную площадку, располагавшуюся над центральной площадью Арахнополиса. Именно тут я должен был принимать смотр войск в свою честь сразу после коронации. Но подо мной никого не было.

Пустота и тишина. Ни единой живой души. Вообще.

Паутинные трибуны, возвышающиеся на километры во все стороны, абсолютно пусты.

Нет, я всё-таки оказался не прав. Мятеж начался. Именно поэтому тут никого нет. Знать решила просто никого не звать.

Но разве такое могло меня остановить?

Я создал на ладони паутину, как меня научил Архос. Казалось, это было давным-давно.

Коснувшись самого центра, я призывал к себе всех аэрахов, находящихся на планете.

И они услышали меня. Безбрежное море летающих пауков буквально захлестнуло трибуны. Со всех сторон ко мне потянулось бесчисленное количество аэрахов. Тысячи? Скорее, десятки и сотни тысяч. Они были кругом и повсюду.

Задрав головогрудь и приподнявшись на передних лапах, я оглядел мультимедийные экраны, которые должны были транслировать на трибуны коронацию Нового Примарха.

Но я решил показать другое кино. Это должно было пробрать их до самых печёнок. Я запустил видео, снятое кем-то из наших людей на Морране и частично на Земле. На нём было ясно видно, как штурмовики атакуют не только ни в чём не повинных беженцев, но и Звенья под предводительством Араны.

Аэрахи ахнули в едином порыве и затихли, чуть ли не бесшумно следя за событиями, разворачивающимися на экранах.

— Предыдущий Примарх, — заявил я во всеуслышание внимавшим мне легионам пауков, — озверел от ароита. Принимая его за панацею от проигрыша, он стал безумцем, который не только изувечил свои ближайшие звенья, исковеркав их запретным металлом, но и принялся резать своих же подданных, — я видел ужас и смятение в глазах, взиравших на экраны. — Смотрите внимательно! — продолжал я. — Он убивает и наслаждается силой, кровью и безумием! Не такого будущего я желаю вам, мои аэрахи! Дорога, вымощенная окровавленными трупами других существ, ведёт в никуда! Поэтому она должна быть предана забвению.

Я перевёл дух, чтобы договорить свою мысль. Тем временем изображение на экранах сменилось. Ужасы бойни никуда не делись, но теперь аэрахи видели, как девчонки из свиты моей бабки эвакуировали раненых после налёта штурмовиков.

— Геноцид других рас отныне под запретом! Это должно прекратиться! Мы с вами должны остановить смерть ни в чём не повинных существ, — я вспомнил слова учителя и добавил их в свою речь. — В конце концов, все мы состоим из того, что раньше было звёздами. И не важно, как мы выглядим, мы — порождения звёздной пыли. Аэрахи! — я повысил голос, чтобы внутри каждой особи мои слова отдались резонансом. — Мы — одна из разумнейших рас во вселенной! Мы должны нести просвещение и процветание! Но это не всё. Ещё мы одна из сильнейших рас, и это означает, что сила наша должна быть направлена на покровительство и защиту других ксеносов, а не на их уничтожение! Мы должны созидать и преумножать разумную жизнь во вселенной, а не наоборот!

Экраны в этот момент показывали, как люди и аэрашки сообща преодолевают трудности. Проскочил кадр и со Штопором, который тащил раненную девушку. Но главное, что подчёркивал видеоряд, что нет никакой разницы в ксеносах. Все могут действовать сообща. И не важно, отстраивать ли инфраструктуру после войны или ускорять научно-технический и магический прогресс. Общие дети могут играть, не думая о том, что кто-то на кого-то может напасть. Для этого надо-то совсем немного.

— Мир, где мы все вместе идём к общему прогрессу, вот чего я хочу для народа аэрахов, — проговорил я, подводя некоторый итог вышесказанному. — Этого я хочу для вас.