— А ну-ка, заслуженный копьеметатель Российской империи, — подозвал я Олега, показав, чтобы захватил своё орудие, приставленное сейчас к стене. — Действительно, попробуй пробить эту штуку.

Он размахнулся и бросил копьё с такой силой, что можно было только позавидовать Катерине. Какого атланта отхватила.

И лишь в самый последний момент, откликаясь на обострившееся чувство опасности, я прикрыл всех эфирным зеркалом. И очень вовремя. Потому что копьё отскочило и полетело обратно в нас. Но на этот раз столкнулось с моей защитой.

Само копьё не пострадало. Даже не затупилось. Оказывается, перед тем, как кинуть его в тварь, Олег придал своему оружию неплохую остроту.

Но это всё ерунда. Основное удивление ждало нас возле перегородки, преграждающей нам проход к зелёной поляне.

На той не было ни царапинки. Вообще никакого следа.

Олег попробовал долбить так, не бросая его. Но с тем же, абсолютно нулевым результатом.

— Дайте, я попробую! — попросила Валя и начала швырять в стену файеры, а затем попыталась воздействовать и стеной огня.

Тут уж я защиту поставил своевременно, так что нас языками пламени не затронуло. Правда, и стене никакого урона не нанесло.

Пробовала и Катерина что-то сделать с дверью. И Белла. И даже Марио пытался воздействовать на неё. Ноль эмоций. Для этой перегородки нас не существовало.

Я пытался пробить её заострённой паутиной, масштабированными до толщины иголки потоками ветра и прочими видами магий, которые только приходили мне на ум. Всё было тщетно.

Даже пришлось обернутся Примархом, чтобы попробовать продырявить эту штуку плазмой. Кажется, на тварей этой действовало нормально. Но не тут.

Мы оказались в тупике, возле стены, за которую нас не пускали.

Причём, не пускали ни с какой стороны. Не помогал, ни подкоп, ни попытка преодолеть сверху или с боков.

— Что ж, — подал голос Марио, — давайте ещё раз перекусим и будем искать проход.

Я с ним согласился, взял причитающуюся мне кружку с чаем и подсел к нему.

— Послушай, дорогой, — сказал я ему полушёпотом, чтобы никто больше не слышал. — Я вижу, что ты последнее время сам не свой. Можешь сказать, что случилось?

Он отмахнулся, но в уголке его глаза я заметил скупую слезу.

— Что тут уж говорить, — выдохнул он с какой-то вселенской скорбью.

— Если я чем-то смогу помочь, — ответил я, кладя руку ему на плечо, — то обязательно сделаю это. Я друзей не бросаю. И даже их части, — снова попытался я пошутить и улыбнулся.

На этот раз его всё-таки проняло, и он улыбнулся в ответ. Но эта улыбка была настолько грустной, что у меня всё перехватило внутри.

— Чем уж тут поможешь, — проговорил он, а затем посмотрел прямо мне в глаза. — Понимаешь, я утром назначил Маргарет свидание, понимая, что всё закончилось и мы можем отвлечься на чувства. В обед нашёл документы, свидетельствующие о её предательстве. А вечером она уже прошла последней тропой, если ты понимаешь, о чём я. И это… — он снова вздохнул, подавив рыдание, — чертовски грустно. Мы же эфирники и должны были держаться друг за друга.

— Точно, — сказал я, вставая. — Мы — эфирники. А вокруг нас эфирная среда!

Но Сан-Донато совершенно не понимал меня. Более того, он не слышал, что я говорю, полностью уйдя в свои переживания.

А я подошёл к преграде, что выросла у нас на пути и никак не хотела нас пускать дальше. Это совершенно точно был не лёд. И ничто другое, известное людям.

Если сам эфир простой человек или маг, не связанный с эфиром, видеть не могли, то эфир в жидком виде он воспринимал, как молочный туман. А вот эфир в другом — твёрдом агрегатном состоянии — он видел и ощущал, как полупрозрачный монолит, чем-то схожий со льдом на вид, но совершенно иной на ощупь.