В какой-то момент мне это так надоело, что я отключил имперфон, едва сдержавшись от того, чтобы не выкинуть его с крыши небоскрёба.

Именно поэтому Марио пришлось дозываться меня по спецсвязи эфирников.

«Есть важные новости, ответь, когда сможешь», — написал он, и я испытал лёгкий стыд от того, что пытался самоустраниться от общественной жизни во всех её проявлениях.

Я включил телефон и, игнорируя все остальные сообщения, позвонил Сан-Донато.

— Как ты, дорогой? — спросил я, надеясь, что не пропустил ничего важного. — Я устал отбиваться от любопытных, вот и отключил связь.

— Да я… — как-то неуверенно проговорил Марио, но затем решился и продолжил: — Я нормально. Сегодня вот веду Эльжбету в кино. На новую экранизацию Дракулы.

— Воу, — я отреагировал достаточно быстро и резко. — А не слишком ли мрачно?

— Она сама выбрала, — ответил на это Сан-Донато, и я слышал, как он сам недоумевает. — Так что претензий ко мне не будет.

— Ладно, — сказал я, поглядывая на то, как откуда-то возвращается Штопор. — Не буду тебя отвлекать от важных дел. Чего писал-то?

— А, — словно опомнившись, отреагировал Марио. — Тут первое заседание ассамблеи магов эфира намечается скоро. И в честь того, что Российская империя первой в Европе отменила запрет на наше существование, запланирована она в Москве. Ну а ты значишься почётным гостем. Если найдёшь время, конечно.

— Найду, — улыбнулся я, почему-то представляя, что пойду на эту самую ассамблею в костюме Дракулы. — Обязательно найду. Только ты меня заранее предупреди о месте и времени, хорошо?

— Обязательно, — откликнулся Марио, а затем изменившимся голосом добавил: — Как нам всем повезло, что ты есть.

И, словно для того, чтобы никто не чувствовал неловкости, отключился.

* * *

— Никита! Никита! Она мне сказала, что хочет посмотреть, какие у меня крылья! Никита, что мне делать⁈ Никита, что она хочет⁈ Как мне быть⁈ Как нужно поступить⁈ Никита, ты же знаешь, да? Ты мне поможешь⁈ — этим потоком вопросов на меня обрушился Штопор, прибежав на мой этаж.

Я стоял и хлопал глазами, потому что не понял почти ничего. Словно из-под тропического ливня, мне пришлось выбираться из-под нагромождения слов.

— Так, стоп! — прервал я его излияния, никак, впрочем, не имея возможности повлиять на то, что он приплясывал, словно раненый в пятую точку. — Давай начнём сначала: кто она?

— Ты её не знаешь, — быстро ответил фамильяр, затем всеми восемью глазами упёрся в пол. — Я там раненых когда выносил, она одна в сознании была. Ну и от прилива чувств поцеловала меня. А я… я же никогда… Меня же девочки не целовали, совсем… Ну вот я и нашёл её потом и познакомился. А она… она решила, что у меня должны быть крылья… Никита, а из чего лучше их сделать? А как это всё, а?

Я почувствовал, что мой дорогой Штопор снова срывается в неконтролируемый поток слов, поэтому остановил его. На этот раз жестом.

— Стоп-стоп-стоп, — сказал я, понимая, наконец, причины такого поведения моего фамильяра и друга. Он же никогда не общался с девочками, в этом проблема. А теперь, когда он — фактически звезда для многих аэрашек, понятия не имеет, что делать. — Для начала мы никому не будем врать, хорошо?

— То есть, ну… она же спросила про крылья. А если я ей отвечу, что у меня нет, вдруг она не захочет со мной… ну ничего общего иметь? — между сбивчивых слов, вылетающих из него я видел всю эту подростковую неуверенность неплохого вроде бы парня. Не хотелось мне, чтобы он разочаровывался, конечно, но и лишние надежды ему тоже ни к чему.