Я всегда тут выхожу, хотя с тем же успехом мог бы доехать, скажем, до Лыкова.

Но лыковский дом двумя остановками дальше.

А Шорох живёт рядом с Гланькой. Может, я выйду из троллейбуса, и она гуляет себе, подумал я.

Ни разу её не встречал в городе, а всё надеюсь иногда.

К дому её, впрочем, я всё равно не подхожу — очень гордый. Вдруг она увидит меня в окно, подумает: о, гляньте на него, ходит кругами, облизывается…

Нет, я такого не могу себе позволить.

— Э! Э! Э! — позвал меня настырный мужской голос.

Меня выцепили у дороги трое в джинсах и лёгких куртках.

Тот, кто подошёл первым, не имел переднего зуба.

— Слышь, служивый, Буц хочет с тобой поговорить, — сказал он.

Мне показалось, что моё сердце на две секунды встало.

Потом сам собою у меня открылся рот, и я совсем не своим, очень спокойным голосом произнёс:

— А я-то не хочу.

Не зарежут же они меня посреди бела дня.

Один из трёх меня прихватил за руку, но я сразу вырвал рукав, цыкнув:

— Ну-ка, ты, бля!…

Я сделал шаг к дороге с одной мыслью: надо срочно тормознуть тачку и свалить — ну, не бегать же мне от них бегом по улице.

В пяти метрах от меня стояла тонированная иномарка — но заглушенная, с выключенными габаритами… едва я сделал случайный шаг мимо неё, салон ожил, фары вспыхнули, заднее правое стекло опустилось и появилось лицо Буца.

— Чё ты как маленький? — спросил он, улыбаясь. — Сядь в машину-то на минутку… Сядь, сядь. Хотели бы тебя пришить — пришили бы уже.

Он открыл дверь и подвинулся в глубь салона.

«Сядешь в салон — будешь дурак, — подумал я. — Не сядешь — подумают, что трус, посмеются».

Естественно, сел.

— Отъедь, — сказал Буц водителю. — Чего мы на дороге…

Рядом с водителем сидел ещё один, лица его я, естественно, не видел, только затылок, плечо, небритую шею.

«Ну, всё», — подумал я, вдохнув и выдохнув через нос.

…хотя дверь была рядом — можно выпрыгнуть. Выпрыгнуть? Или покататься ещё?

Я покрутил головой, за нами пристроилась вишнёвая «девятка», куда уселись эти трое, тормознувшие меня. Эта «девятка» — она ж стояла возле моего дома, когда я выходил! Я там все машины знаю, поэтому обратил внимание…

Иномарка проехала сто метров и встала возле Гланькиного дома.

— Был тут? — спросил Буц.

— Где, в «Универсаме»? — спросил я, улыбаясь.

Гланькин дом соседствовал с магазином.

Улыбка у меня получилась совсем натуральная.

Буц облизнул губы и замолчал, скучно и устало глядя куда-то в окно.

Я тоже с удовольствием помолчал. Когда говорил — всё опасался как бы зубы не лязгнули или голос не сорвался.

— Не у тебя Аглая? — спросил он ещё раз.

Я цыкнул воздухом между передних зубов и скривил ещё одну усмешку в ответ. Сказать «не у меня» — похоже на оправдание. Сказать «у меня» — зачем? чего нарываться-то?

— Я так и знал, что не у тебя, — подумал вслух Буц. — Хули ей с мусорком делать… Если только в совок собрать, — здесь Буц захихикал, довольный своей шуткой, и на бритом затылке водителя обнаружилась довольная жировая морщина: улыбался он, запрокидывая башку, всем небритым своим лицом — но получалось, что и затылком тоже.

— Тебе чего надо-то? — спросил я Буца. — Покатать меня решил?

— Чего ты, девочка, тебя катать? — спросил он.