— Хмм, подожди секундочку.

Люк протягивает свободную руку к столику и нащупывает мой мобильный. Потом высвобождает из-под меня вторую руку, быстро набирает текст и жмет на «отправить». В следующую секунду телефон коротким жужжанием извещает меня о получении нового сообщения.

— Что пишут? — спрашиваю я, когда Люк убирает телефон и я могу снова прижаться к нему.

— Что парень в гардеробной— твой бойфренд. Он тебя любит и утром расскажет тебе обо всем, что было прошлой ночью.

— Здорово, — одобряю я, чувствуя, как веки тяжелеют и наливаются сном. — Не забудь в подробностях рассказать мне о последнем часе в гардеробной.

— Повторенье — мать ученья, — смеется Люк, прижимает меня к себе и зарывается лицом в волосы. — Честное слово, это правда.

— Что правда? — сонно спрашиваю я.

— Я правда люблю тебя, Лондон.

— Я тоже тебя люблю, Люк.

Глава тридцать вторая

В сообщении сказано, что у меня в гардеробной какой-то парень, но вместо парня я нахожу записку.

Дорогая Лондон!

Ты храпишь.

Я только что услышал, как твоя мама вышла, поэтому убегаю. Но я скоро вернусь: с кофе и с парадного входа. Возможно, ты захочешь предупредить маму, чтобы она знала, что мы снова вместе. Прочти… Да, кстати, все твои записи под кроватью. Вчера ты слишком устала, чтобы писать записку, но я составил для тебя перечень ключевых моментов (при встрече готов с радостью осветить все нюансы).

Итак:

1. Я выпросил у тебя прощение (потом прочтешь за что).

2. Ура, ты меня простила!

3. Мы почти четыре часа читали твои записи — ты сказала, что это лучший способ узнать тебя настоящую.

4. Как я уже говорил, ты храпишь… разговариваешь во сне.

5. Я обещал, что мы снова разыграем в лицах некоторые… незабываемые моменты.

Прошлая ночь была волшебной. Как бы я хотел, чтобы ты могла ее вспомнить, но не расстраивайся — я не пожалею сил, чтобы напомнить тебе обо всем. Да,

PS — ты целуешься лучше всех на земле.

Люблю,

Люк

— Я смотрю, ты сегодня повеселела? — спрашивает мама, заметив мою бессмысленную улыбку. Я поспешно откусываю от хрустящего рогалика, но это все равно не помогает, поэтому приходится пожать плечами.

— Можно спросить? — улыбается мама, хотя, если разобраться, она ведь уже спросила, правда? Она наливает себе кофе, прислоняется к стойке и с любопытством смотрит на меня, держа в руке кружку.

— Мы с Люком помирились, — небрежно сообщаю я, кое-как проглотив чудовищно огромный кусок.

— Ах, вот в чем дело! — восклицает мама, понимающе гладя на меня.

— Он заедет сегодня утром, — добавляю я, кивая на свою одежду, как будто она не говорит сама за себя. Дело в том, что, сколько я себя помню, по субботам я разгуливаю в пижаме, по крайней мере до обеда. — Мы собираемся куда-нибудь съездить.

Мне кажется, что в глазах у мамы мелькает обида, но через мгновение все проходит.

— Это же прекрасно, Лондон! — говорит она, отлипая от стойки и допивая свой кофе. — В таком случае я, пожалуй, съезжу в офис и подчищу хвосты по работе.

— Отлично, — отвечаю я, и внутри у меня все ликует при мысли о том, что мы с Люком на какое-то время сможем остаться одни дома. Прочитанные утром записки рисуют образ настолько соблазнительный, что мне не терпится поскорее остаться без родительского контроля. Разумеется, картину портит упоминание о том, что этот Люк врал мне, но ведь, судя по письму, мы помирились.