Словно по сигналу, звенит дверной звонок, и я со всех ног бросаюсь открывать. Распахнув дверь, я едва сдерживаю восторженный вздох при виде стоящего на пороге парня, освещенного ярким зимним солнцем.

Да, у меня есть фотографии, но они бессильны воздать ему должное.

Люк держит в руках два закрытых стаканчика с кофе, но не заходит внутрь, а стоит на пороге.

— Поехали, — говорит он.

— Куда?

— Увидишь.

Я бегу в дом, сообщаю маме, что мы едем в молл — да ладно, может быть, мы и в самом деле туда едем? — хватаю куртку, мобильный и бумажник. Когда я возвращаюсь, Люк стоит ко мне спиной и смотрит на улицу. Услышав мои шаги, он оборачивается, и я вижу его сияющие прекрасные глаза.

— Готова?

— Ага, — киваю я, выбегая из дома и хватая стаканчик из его протянутой руки. Люк невинно целует меня в щеку и шепотом спрашивает:

— Нашла мою записку?

— Да, — еле слышно отвечаю я. Совершенно неожиданно наши отношения оказываются гораздо более интимными, чем я рассчитывала, однако мне это даже нравится.

— Хорошо, — отвечает он так, что у меня мурашки бегут по телу. Он идет к своему минивэну, садится, пристегивает ремень, отъезжает от моего дома и едет неизвестно куда.

И честно говоря, мне все равно.

Кофе в руках, шоссе впереди, роскошный парень слева — разве этот день не обещает быть прекрасным?

Глава тридцать третья

Через восемь часов, на закате, я стою перед входом на кладбище и не могу понять, как же все это могло случиться. Холодок, пробегающий между лопаток, заставляет усомниться в правильности решения пройти через это в одиночку. Я машу рукой Люку, ждущему в машине, и он, выключив двигатель, мгновенно оказывается рядом.

Я хватаю его за руку, и это дает мне силы сделать первый шаг.

Лежащее передо мной место настолько живо воскрешает Страшное воспоминание, хранящееся в моих записях и в памяти, что мне почти больно смотреть перед собой.

Все-таки правильно, что Люк отвез меня в дом престарелых под названием «Душистые сосны». Он прочитал обо всем этом прошлой ночью и по дороге сказал мне, что лучше всего будет встретиться с бабушкой лицом к лицу, а не по телефону. Утром, тайком выбравшись из моего дома, он распечатал карту проезда и купил нам еды в дорогу. Он даже успел съездить домой, принять душ и переодеться, чтобы родители не волновались.

Если бы я обладала способностью помнить далекое прошлое, то сказала бы, что эта двухчасовая поездка вдоль границы штата в пригород теперь кажется мне событием двухмесячной давности. Но я могу сказать только одно: мне не верится, что это случилось сегодня.

Во время поездки Люк в подробностях пересказал мне все смехо-разбирающие, мурашки-вызывающие и даже сердце-замирающие эпизоды вчерашней ночи. Время от времени мне хотелось попросить его съехать на обочину, перепрыгнуть через разделяющую нас консоль и немедленно взять инициативу в свои руки.

Он рассказал мне обо мне: обо всех записях, которые прочитал, и о том, какой я бываю в жизни.

Люк рассказал мне о том, как мы познакомились в детстве, и о том, что уже тогда влюбился в меня.

Мы болтали, пили латте, поедали дорожные закуски, и всю дорогу я была спокойна, счастлива и любима.

Но дорога закончилась.

И мы приехали.

Увиденное в «Душистых соснах» оказалось довольно симпатичным: в точном соответствии с фотографиями в распечатке, которую я просмотрела утром вместе с пачкой других записей. Но увиденное в «Душистых соснах» ограничилось стойкой регистрации и сидевшей за ней толстой молодой сестрой, которая сначала сверилась с записями в компьютере, затем позвала на помощь старшую медсестру, а после отвела меня в сторонку и, обдавая луковым дыханием, шепотом сообщила, что Джо Лэйн прожила здесь долгие пять лет, пока не выбыла.