|
е. чуждый убеждения, что литература не есть искусство сшивать и кроить книжки и брошюры из чужих трудов, — отправляются в лавку Петерина. Забрав здесь нужные материны, апраксинский литератор расстается с издателем и принимается за работу. Он кроит, шьет и, если это специалист в подобного рода делах, то в два, много в три дня книга готова, и спустя несколько дней процензирована. Дело другое, если сотрудник — человек передовой и даровитый, работающий для апраксинца только по необходимости, по нужде, а таких очень много; тогда он принимается за работу серьезно, трудится два, три месяца, прежде чем окончит труд; но вот, наконец, рукопись, как и в первом случае, окончена и одобрена цензурою; молодой человек, считая по самой ничтожной полистной оплате, надеется получить семьдесят или восемьдесят рублей серебром.
По получении рукописи, прямо из цензурного комитета, он отправляется к своему патрону, и вот снова они в заветном трактире за чаем. — Ну, — замечает патрон как бы шутя, — я ведь имею право и не взять рукописи. — Но ведь она заказана! — Так-то так, да вот пришел в такое время, что денег нет. Бог весть, когда и печатать ее придется, [на]званий десять начато. — Да ведь разве же моя вина, что у вас нет денег? — Ну, а сколько? — Да определите сами, — отвечает оторопевший сотрудник. — Нет, уж ты скажи, только смотри не дорого. — Ну, шестьдесят рублей! — говорит сотрудник, сбавляя, мысленно, с предназначенной им цены рублей двадцать. — Ну, нет, — покажите лучше кому-нибудь другому! Сотрудник не знает другого издателя и потому спешит сказать: — Да к чему же это? Теперь рукопись готова. Сколь же по-вашему? — Сколько? Двадцать рублей. И то пятнадцать теперь, а пять рублей после. Как бы то ни было, а волею-неволею сотрудник отдает рукопись за такую цену, немного дешевле которой стоит ее переписать! И горе ему, если он погрязнет в этого рода литературе, если он не выкарабкается из нее и отдастся ей всецело; рано или поздно он сделается рабочим и, как бы ни был даровит, утратит все задатки своего дарования. Мы были очень недавно свидетелями подобной сделки, и за рукопись, которая по своим достоинствам могла бы занять место в любом журнале и, считая по самой дешевой цене, дала бы рублей 200, было заплачено 20 рублей. Впрочем, надо заметить, что этого рода случаи редки и большая часть подобных произведений вполне заслуживает названия апраксинской литературы. |
