Мы миновали тьму, стало казаться, что космос давит на нас, а потом свет пронзил тьмы. Он хлопнул, как фейерверк, и угас. Еще один был розовым. Потом желтый и зеленый, все разной формы, цвета поражали. Я видела все больше и больше вспышек света, каждая занимала свое место в неизмеримой пустоте.

— Ч-что это? — спросила я у Анубиса, увидев бирюзовую вспышку.

— Рождаются галактики, — его лицо стало ало-золотым, тени и цвета плясали на нем.

Вскоре стало видно металлические нити. Они связывали огни между собой, пересекались друг с другом.

— Это… паутина, — удивленно пробормотала я.

— Да, — сказал Гор. — Ты видишь остатки Космической паутины. Она исчезает.

— Потому что некому плести, — сказала я.

Гор пронзил меня взглядом.

— Откуда ты это знаешь? — спросил он.

Я сглотнула.

— Уасрет… и я сталкивались с космической паучихой.

Анубис вскинул брови и промолчал.

Изучая узор линий во тьме, я сказала:

— Это как большая карта. Похоже на Землю ночью из космоса. Все огни соединены. И Нью-Йорк всегда светится ярче всех.

— Да. Но это паутина, и самая яркая точка в центре. А в центре то, что мы ищем.

Мы приблизились и начали поворачивать, тонкая сияющая линия горизонта расширялась, изгибалась, пока я не увидела то, что мы искали. Это словно вышло из фантастического фильма.

«Святые египетские небеса», — подумала я. Нет. Это и были святые небеса. Я мало знала астрологию, чтобы понять, что это было, но мне это напоминало черную дыру.

«Что это?» — спросила я у Захры.

«Край космоса», — ответила единорог.

Свет единорога угас, когда стало видно космический феномен. В центре была кружащаяся воронка, но остальное мерцало ярким светом. Выглядело как пруд крутящейся нефти, а по краю, привязанная огненной нитью, как воздушный шарик, была темная непонятная масса.

— Это оно? — спросила я. — Это он?

— Да, — сказал Анубис. — Сетх скован на горизонте. Ты видишь остатки его тюрьмы.

— Так это черная дыра?

— Нет. Не так, как ты это понимаешь. Воды Хаоса содержат всю жизнь космоса. Галактики рождаются здесь. Отсюда идет энергия, что есть во всем. То, что тебе кажется дырой, — это разрушение. Мы приковали Сетха к месту, где создание сильнее всего. Оно отменяет его силы, держало его в тюрьме, пока не родились сыновья Египта.

Теперь я понимала лучше. Воды Хаоса были в форме кольца, но оно не кружилось как хула-хуп. Вместо этого слой выше постоянно захлестывал край, цвета капали, как вода, с края мира.

Чем ближе мы были, тем больше казалось, что вещество движется определенными узорами. Частички поднимались из жидкости, становились плотнее и улетали в далекие галактики.

— Что это было? — спросила я у Анубиса.

— Дерево. Кит. Новорожденный котенок. Новый мир. Звезда. Что угодно.

— Но я думала, Воды Хаоса иссякли, — сказала я.

Я услышала тихий выдох, Анубис сказал:

— Воды Хаоса наполняли всю эту часть космоса. Темное место, где мы вошли, раньше было полным жизни и цвета. Сетх не во всем ошибается. То, что ты видишь, — результат его труда. Но его мотивы неверны. Мы не можем позволить ему и дальше владеть такой силой.

Мы подлетели ближе, тишина давила на меня, пока я обдумывала слова Анубиса.