Открывшийся перед их глазами холл, как, впрочем, и сам дом, выглядел покинутым и неухоженным. Сквозь завесу паутины на вошедших смотрели, словно прищурив глаза, монгольские и китайские маски. Стены были увешаны предметами самых разных культов, и предназначение многих из них было трудно определить. Слева стоял большой старинный сервант, на полках которого красовались изящные, почерневшие от времени статуэтки забытых богов и чучело большой круглой рыбы. Когда то глубоко вдохнув, эта рыба таки осталась похожей на футбольный мяч, усыпанный шипами, торчащими во все стороны. Из плавников этой рыбы африканские колдуны варили зелье, превращающее человека в зомби. Рядом с сервантом, но чуть в глубине, виднелась большая статуя Иисуса Христа с лампочками вокруг головы.

«Ну вот и добрались», – подумал Ларри, ставя чемоданы около большого камина с прогнувшейся решеткой.

– Пахнет сыростью, – сказала Джулия, переступив порог вслед за мужем.

– Он же стоял пустым столько лет! – Ларри провел пальцами по запыленной дверце серванта, оставляя на ней ровные полосы. – Ну ничего, зажжем камин, станет тепло и будет здесь, как в настоящем дворце.

– И давно ты здесь не появлялся? – спросила Джулия, вынимая из сумочки пачку сигарет.

– Лет десять, – ответил Ларри, и в голосе его послышалась грусть.

Сейчас ему шел сорок первый год.

Его первая жена Сьюзи умерла одиннадцать лет назад, оставив ему несовершеннолетнюю дочь. Ларри хотел продать дом, но не мог уговорить Фрэнка, своего младшего брата. Фрэнк все хотел получить побольше денег и не соглашался со своей долей.

Пять лет назад Ларри встретился с Джулией. Эта красивая, с хорошими манерами, восхитительными каштановыми волосами и кроткими карими глазами женщина была на семь лет моложе его. Поженившись, Джулия и Ларри стали снимать квартиру в Бруклине, где Ларри представлял фирму, в которой работал. Керсти, дочь Ларри от первого брака, с первого дня невзлюбила Джулию. Когда Керсти исполнился двадцать один год, она заявила, что жить с ними больше не сможет, будет снимать комнату.

– Ты только взгляни на это! – испугалась Джулия, увидев на дне большой полукруглой клетки, подвешенной к потолку, останки какой то птицы.

– Ничего, не волнуйся… Мы все это выкинем… Всю эту рухлядь, которая никому не нужна, – Ларри снова сделал широкий жест рукой, как бы охватывая весь дом. И повторил: – Мы это все выкинем.

– А разве половина всего имущества не принадлежит твоему брату?

– Фрэнка все равно не будет здесь. Сидит за решеткой или закончил свой путь где нибудь в притонах Читтагонга.

Судьба не баловала Фрэнка. Он был еще совсем подростком, когда оказался в тюрьме за распространение наркотиков. И утверждать, что это оказало на него благоприятное воздействие, было бы неверно. Выйдя из тюрьмы и помыкавшись без работы, он увлекся оккультизмом. Сразу же после свадьбы Ларри и Джулии он отправился за счастьем куда то на Восток, где следы его затерялись.

– Знаешь, – разглядывая фигуру Христа с лампочками вокруг головы, обратился Ларри к жене, – надо бы показать Керсти этот дом, прежде чем мы начнем здесь все убирать и переделывать, – и добавил: – Ей нравится все старинное и таинственное.

– И ты серьезно намереваешься жить здесь? – скривилась Джулия. Бросив на пол сигарету, она раздавила ее черной туфелькой.

– А чем тебе здесь не нравится? Здесь же лучше, чем в Бруклине. Только не начинай снова, Джулия!..

– Что не начинай? – уже чуть гневно спросила Джулия.

– Пойми, нам будет здесь хорошо. У меня есть работа, ты снова будешь среди своих…

– Ну, хорошо, хорошо. Тогда к чему этот спор?

– А никакого спора нет, дорогая. Мы просто мило разговариваем, вот и все.