Прижавшись лбом к оконному стеклу, вся насторожившись, вся внимание и слух, она видела, как медленно встает бледный и сырой осенний день, весь окутанный утренними туманами.

Внезапно она вздрогнула, увидев, как из тумана выходит странная фигура глухонемого Проспера. Его хорошо знали в округе и считали предвестником несчастья. Это был бедный нищий, одиноко живший в каком-то лесном гроте. Он был хром и передвигался с помощью костылей, проходя целые версты, лишь бы встретить человека, который не убежал бы от него, как от зачумленного, и подал бы ему подаяние. Изредка он приходил в Герон и в Ла-Розере, где ему позволяли просить милостыню у кухонь.

Фанни не была суеверна, но в это утро она находилась в таком состоянии, что ей показалось, будто Проспер насылает на нее беду концом своего костыля, которым нищий размахивал, словно бесноватый.

Ужас молодой женщины продолжал бы возрастать, но наконец вернулся автомобиль. Жак сидел за рулем. Он сразу же приметил у окна жену и приветствовал ее воздушным поцелуем.

Он сам поставил автомобиль в гараж, расположенный непосредственно под их квартирой.

Он выскочил из машины и открыл ворота гаража с такой юношеской ловкостью, с такой уверенностью в движениях, с такой живостью и радостью, что наверху, над ним, Фанни стала смеяться, смеяться, смеяться… Она смеялась без всякого повода, как только что дрожала всем телом… быть может, потому, что заметила, как и раньше, притороченную сзади большую темную массу под брезентом и испугалась мысли, не сундук ли это Андре… Андре решил не уезжать… А такое предположение, разумеется, должно было отразиться на ее нервах…

— Как я глупа! — сказала она себе. — Как я глупа… Жак, наверное, привез что-нибудь из Парижа…

Пять минут спустя Жак сжимал ее в объятиях.

— Ну что?.. Все в порядке?.. Он уехал?.. Надолго, да?.. Рассказывай, дорогой малыш, рассказывай!..

Но Жак мог только сказать, что Андре сел в поезд, идущий в Бордо. Насколько можно было понять, Андре собирался провести в путешествии не менее года. Во время разлуки братья должны были часто переписываться.

— Как только Андре прибудет в Америку, он напишет мне подробное письмо. Тогда он наверняка изложит причину своего странного поведения.

Потом Жак заявил, что умирает с голоду, что он совсем «скис» из-за этой разлуки с братом, так что сейчас с удовольствием съест кусок холодного цыпленка и выпьет бутылку доброго бургундского.

За добрым бургундским он вызвался сходить самолично. Он взял ключи и спустился в погреб.

Фанни помнила, с каким аппетитом Жак ел в то утро и как легко он опорожнил эту бутылку, он, обычно почти не притрагивавшийся к вину… Ему пришлось также ответить на занимавший жену вопрос о темной массе на автомобиле: это был ящик с горелками. Одна большая фирма в Париже отказалась их принять, поскольку они были не совсем исправны, и он сам доставил ящик обратно, захватив его со склада на рю Риволи…

Наконец, Жак встал из-за стола, крепко обнял жену и воскликнул: «За дело!» Потом он отправился на завод.

Никогда еще он не казался ей таким здоровым и сильным.

В округе и на заводе все были поражены внезапным отъездом Андре, но удивление достигло апогея, когда в течение целых трех месяцев тот не подал никаких вестей о себе. Жак несколько раз посетил контору нотариуса в Жювизи и по совету старика обратился в сыскную полицию.

Он рассказал помощнику прокурора Республики обо всех странных обстоятельствах, сопровождавших исчезновение брата. Немедленно были начаты поиски. Полиция проследила путь Жака и Андре до вокзала, где последний сел в поезд на Бордо.

Железнодорожные служащие видели и узнали Жака и Андре (Андре они хорошо помнили, так как он часто ездил в Жювизи).