— Да, но все зависит от того, где засела пуля…

И они умолкли. Жалу, видя, что Фанни невероятно спокойна, вручил ей лампу и приготовился помогать товарищу.

Надрезав кожу и «отвернув» ее, как переворачивают страницу книги, Мутье обнажил ребра.

Жалу передал ему зажимы для кровеносных сосудов, предназначенные для остановки кровотечения. Доктор Мутье, вооруженный хирургической пилой, принялся пилить второе, третье, четвертое и пятое ребра и, соорудив таким образом вторую дверцу, отвернул ее, как и первую.

Сейчас же вслед за этим он вскрыл сердечную сумку, окружающую сердце, открыв саму сердечную мышцу.

Как и полагал Жалу, пуля попала в толщу стенки правого желудочка, повредив по дороге нерв, иннервирующий сердце.

Сердце перестало биться от того, что нерв этот, вызывающий поочередное расширение и сокращение обеих половин сердца, перестал действовать.

Не заботясь пока о пуле, доктор занялся сначала более срочным делом, то есть деятельностью самого сердца. Он погрузил руку в сердечную сумку и, захватив рукой сердце, как сделал бы это с грушей пульверизатора, стал массировать его, поочередно сжимая и распрямляя пальцы.

Этот миг был так значителен для людей науки, готовящихся смерть обратить в жизнь, что трое живых, находившихся в комнате, затаили дыхание… Они не смели вздохнуть, пока мертвый не начнет дышать!.. Оба врача ждали его первого вздоха с трепетом не менее острым и мучительным, чем страстное томление женщины, ожидавшей воскресения любимого человека.

Массаж сердца был делом крайне затруднительным, но доктор Мутье был неутомим; таким же неутомимым он бывал, сталкиваясь с некоторыми случаях асфиксии, когда ему приходилось вызывать ритмические движения языка… но какая разница между этими двумя операциями: там он вырывал у смерти живого, здесь возвращал к жизни мертвеца!..

И вдруг ему показалось, что кровообращение восстанавливается!.. восстанавливается!..

Жалу восторженным восклицанием отметил биение пульса!..

А у Фанни вырвался дикий крик надежды — лицо мертвеца порозовело!..

Все остальное произошло с изумительной быстротой: кончиком пинцета Мутье извлек пулю из ее мышечной темницы, потом зашил сердечную сумку и, наложив последний шов, стал прикрывать заслонки из мяса и костей, смыкая их с математической точностью, обещавшей быстрое, почти мгновенное заживление…

А мертвец продолжал дышать!..

— Сударыня, — сказал дрожащим голосом Мутье, — ваш муж оживает!.. Если не случится никаких осложнений, наш воскресший окончательно поправится через неделю, а через две недели будет в состоянии гулять!

Глава XXII

СЛУЧАЙ, ЧРЕЗВЫЧАЙНО ИНТЕРЕСНЫЙ ДЛЯ НАУКИ

В результате всех этих необычайных событий Фанни заболела нервной горячкой и пролежала три дня в постели в комнате мужа, а тем временем в ее собственной комнате «мертвец» постепенно приходил в себя.

Оба врача, Мутье и Жалу, из научного любопытства продолжали наблюдать воскрешенного ими пациента — и опасались, что болезнь владелицы замка окажется весьма серьезной.

Но этого не случилось. Фанни была от природы одарена «сопротивляемостью», значительности которой врачи и не подозревали. На третью ночь она почувствовала себя достаточно бодрой, чтобы подслушать, и не без пользы, происходивший в соседней комнате разговор обоих представителей науки. Дверь была полуоткрыта и ученые обменивались мнениями по поводу здоровья мертвеца.

— Он внушает мне страх, — говорил Мутье. — Я боюсь, что он вернулся оттуда безумным. Его упорное молчание, расширенные зрачки, ужас, с каким он глядит на людей и вещи, дрожь, что охватывает его при малейшем шуме, при малейшем прикосновении, его испуг при виде открывающейся двери — все это свидетельствует о неслыханном расстройстве нервных функций!

— О! дорогой мой! Подумайте о том, что он возвратился издалека.