Опустившись на свою женщину, Матиас лишь отчасти думал о сексе. Другая часть его мозга была занята, сообщая об улучшениях южнее талии.

Похоже, член был твердым как доска два на четыре[143]… и таким же длинным.

Лаская лоно Мэлс, посасывая ее плоть, глубоко проникая языком, он не мог поверить в то, что его эрекция сейчас, в это мгновение, наслаждалась трением, зажатая между его животом и матрасом.

Сюрприз!

Он заметил изменения в своем теле, как только уложил Мэлс – обнаженную – на кровать. Один взгляд на ее идеальные груди, и он ощутил, как шок прострелил вплоть до головки члена.

Он опустил взгляд на свои бедра и решил, что окончательно лишился рассудка.

Но потом, когда он встал с кровати и проследовал за Мэлс в ванную, то мог поклясться, что движение в штанах означало весьма специфичное «привет-а-вот-и-я».

И сейчас, когда Мэлс кончала у его лица, ее лоно, открытое для его рта, ее вкус ощущался на задней стенке его горла, он знал, что невозможное оказалось возможным.

Потянувшись вниз, он запустил руку между ног.

Он застонал у ее лона.

Он был твердым.

Твердым, как скала.

И, очевидно, отчаянно жаждущим: потому одно-единственное, мимолетное касание к позаимствованным кожаным штанам, и он был вынужден рухнуть на ногу Мэлс, шок, благодарность и…

Логика заткнула за пояс все эти «я-хуууу!», напомнив, что одно наличие эрекции не значило, что он сможет закончить дело.

– Матиас?

Когда он прокашлялся, Мэлс поняла, что что-то происходит, его женщина приподнялась на подушках.

– Что такое?

Выпрямляясь, он забрался на матрас, держа равновесие на одном колене. Потом он взял ее ладонь и потянул на себя. Матиас не доверял своему голосу, но, с другой стороны, слова здесь лишние. Она поймет его, как только почувствует.

Вспоминая то сумасшествие с Эдрианом в ванной, он по-прежнему не понимал, что произошло… но, вернув ко всему прочему зрение, сейчас он был твердым, и более чем жаждущим… и, благодаря парню, казалось, что сейчас, после столького времени, он был способен.

Он практически разрыдался.

Мужчина был ангелом, способным на чудеса.

Матиас прижал ее ладонь к себе. В это самое мгновение, его бедра устремились вперед, член прижался к ней, он стиснул зубы от шокирующего удовольствия.

Мэлс напряглась… оно и ясно.

«Говори, придурок», – пнул он себя. Скажи что-нибудь.

Вместо это, он мог лишь тереться о ее руку, вращая бедрами… что считалось за мольбу, решил он.

И, о, Господи Боже… Мэлс перешла к делу, ее лицо было восхищенным, глаза сияли, когда она обхватила его сквозь штаны. Накренившись на бок, он позволил ей заявить о своих правах на него, его тело таяло, когда Мэлс села между его ног и потянулась к ремню брюк, которые Эдриан дал ему.

– Ты не против? – спросила она.

Он был благодарен ей за то, что она проявила чуткость по отношению к его шрамам. Но потом… сейчас они не были такими глубокими?

– Нет, если ты…

Она отмахнулась от этой проблемы, ослабив шнур, обвязанный вокруг его талии.

– Интересный ремень.

– Он черный.

– Значит, подходит к штанам, – сказала она одобрительно.

А потом он оказался обнаженным, не считая нижнего белья.

Забавно, наслаждаясь сейчас видом ее грудей, он мог не иметь рук, и ему было бы плевать. Но потом он посмотрел вниз, и не потому, что проверял наличие ног.

Окей, это не его воображение: его член был напряжен за тонким хлопком его боксеров, будто был готов прорвать в них дыру, чтобы добраться до Мэлс. И это было странно… этот длинный, толстый ствол, казалось, не принадлежал ему, когда был в рабочем состоянии… может, это результат его прошлого; кто знал, кого это вообще волновало.