Было девять часов вечера. Я продолжал переговоры с Паулой. Пол Бреннен бросил сигарету. Я включил зажигание…

– Скажи Марку, чтоб не лез не в свое дело, – выдохнул я в трубку, резко выворачивая руль, чтобы влиться в движущийся поток. – То, что Марк тебе говорит, – это одно, а то, что я, – совсем другое. Ты не можешь предъявлять мне ультиматумы. Со мной такие штучки не проходят, представь себе.

Она бросает трубку. Я перезваниваю:

– Не начинай все сначала! Не доводи меня!!

И тут у нас наконец-то начинается разговор, как у взрослых людей. Она мне не безразлична. Да, совсем не безразлична! Вот так… Я говорю:

– Дай мне немного упорядочить свою жизнь. Ты же видишь, я стараюсь. Помнишь, я тебе говорил, что ты появилась в неподходящий момент. И посмотри, как у нас с тобой теперь. Ну что, разве все не налаживается? Положа руку на сердце.

Движение ровное. Это добрый знак. Винсент устроился за рулем. Пол Бреннен сидит сзади. Я вижу его посеребренную сединой шевелюру.

A Паула хочет знать, чего я жду. Мне кажется, это очень просто. Но когда я пускаюсь в объяснения, вдруг оказывается, что совсем нет.

– А еще туманнее можешь? – язвит она.

Когда мы выезжаем за город, вырвавшись с окружной, она мне сообщает, что увидела среди гостей Катрин Милле.

– Ну и что теперь?

А Паула отвечает, что она сама, пожалуй, кончит точь-в-точь как Катрин Милле, если у нас все будет продолжаться в том же духе. Я сначала неправильно понял, решил, будто она тоже станет писательницей. И я спрашиваю ее, неужели она думает, что это раз плюнуть. Тут она вносит ясность. Говорит, будет трахаться каждый вечер с целой футбольной командой. Я спрашиваю, не кажется ли ей, что это перебор.

Тут дорога как раз нависла над рекой. Раньше мне не везло, потому что всегда поблизости маячили автомобили, а значит – нежелательные свидетели. Даже с учетом того, что вообще-то люди предпочитают ездить на большой скорости, чтобы не напороться на неприятности; теперь никто не остановится затемно ни за городом, ни даже в городе, чтобы устремиться на помощь ближнему своему – себе дороже.

Однако в этот раз дорога пустынна. Черная ночь простирается у меня за спиной. И вот я начинаю думать, не самая ли это подходящая ночь. На 24-м километре я скрещиваю пальцы на удачу. Смотрю на часы и сообщаю Пауле, что как раз сейчас веду слежку, но если все пройдет хорошо и пункты оплаты на автострадах по дороге не подожгли (а в городе множество банд экстремистов, так что пожарные работают с утра до вечера), то я буду с ней рядом уже где-то через час. И что мне бы хотелось, что мне действительно было бы очень приятно найти ее не в туалете и не на носилках полицейской службы спасения. Она прекрасно знает, о чем я.

– Ты преувеличиваешь, – жалобно протянула она. – Ты в самом деле очень жесток со мной. И это после всего, что я выстрадала по твоей милости!

Я бросаю взгляд на реку, поблескивающую внизу, как зеркало, в обрамлении заостренных теней. Это деревья. Они еще чернее ночи…

– Слушай, возможно, связь сейчас прервется, – говорю я. – Кажется, мой клиент въезжает в туннель. Но, как бы там ни было, я беру свои слова обратно. Ты – самая потрясающая девушка из всех, кого я встречал в последнее время. Я очень хочу, чтобы ты это знала.

Она хмыкает и глубоко вздыхает.

– Когда я говорю «в последнее время», – уточняю я, – это значит, уже довольно давно.