Но потом успокоился. Выброс уже был, летом так часто они не случаются, да и туман, с пятнами – не так начинается Выброс Зоны, за всё время здесь, он не видел перед Выбросами никакого тумана. Он даже сумел улыбнуться этому своему лихорадочному приступу паники, пусть и с грустью улыбнуться, но всё же…, там нет никакого тумана. Туман в его глазах, он только в его разуме. Просто она очень близко подобралась. Осталось немного. Плащ смерти уже опустился на его плечи, прикрывает собой, словно защищая от всех опасностей, что готовит ему жизнь. Смерть манит к себе, она предлагает то, чего нет у него сейчас. Она предлагает тишину, покой, избавление от лихорадки, боли и страха, тишину, в которой не нужно будет сжимать дробовик, покой, в котором не нужно будет идти по земле полной опасности и трудностей. Где не будет гореть всё тело от подскочившей температуры и ныть рана в плече. Где напарники не выстрелят в тебя, на обратном пути – ведь на два делится гораздо лучше, чем на три, даже школьник знает о том…

На мгновение он потерял сознание, а когда открыл глаза увидел их – две пары белесых глаз, уродливые морды с пучками шерсти и кривые клыки. Он вскинул дробовик и нажал спуск. Гром выстрела снова оглушил, на улице послышался истошный вой, заскребли когти. В нору упало тело, собачье, по виду – головы у него больше нет, точнее не скажешь. Тело пса вздрогнуло, словно изнутри, а потом исчезло на улице. Вскоре, шум дождя перекрыли хруст костей и звук разрываемой плоти, да довольное урчание – на ужин у них сегодня, стало быть, доброволец нарисовался…, он вдруг понял, что слышит будущее. Да, эти звуки – это то, что вскоре ждёт и его. Они не уйдут. Зачем им уходить? Перекусили, теперь могут ещё подождать. Они могут, а он нет. Ему крышка.

Но может быть, повезёт, и закусят они его трупом. А может, не повезёт. Ослабнет, но будет жив, будет ощущать, как кривые клыки рвут его плоть и молиться, что бы поскорее уже они добрались до его горла. Может быть, так и будет. Но прежде…, дробовик выпал из ослабших рук – патронов больше нет. Запасных было много - в рюкзаке. А он, как и содержимое его карманов, прихватили с собой его напарники, друзья товарищи, братья сталкеры…

-Жадность фраера сгубила. – Прохрипел он. Пересохший рот, исторг что-то невнятное, но сказать он хотел именно это. Жадность. Зачем он пошёл в этот выход, да ещё и с незнакомцами? С явными новичками, за спиной коих, было два-три выхода, и это в лучшем случае. Они ещё не знают, они не понимают, что такое Зона. Она найдёт, накажет, но ему-то что с того? Жадность…, хватило бы, что бы неплохо прожить. А если с умом, то мог бы и всю жизнь не работать и детям пару копеек в наследство оставить. Так нет же, захотел больше…, а может, это всё потому, что он отказался от мести? Зона услышала его и наказала? Месть не вафелька к чаю – от неё не отказываются, её принимают и смакуют, до самой последней крошки, наслаждаются ею.

А он отказался. И вот, расплата…

Да нет же, не может быть – это в Зоне оно только так, но ведь он собрался уйти.

А может, поэтому и получил своё, поэтому теперь умирает? Ходят слухи, что Она никого и никогда не отпускает, ходят слухи, что Зона, это навсегда. Но ведь есть и другие слухи – о тех, кто жил годами там, на Большой земле. Жил и живёт, их Она не наказала.

Нет, наверное, это просто слепой случай и жадность. Да, жадность, которая сгубила. Того самого фраера. Который сегодня будет он. Так карты выпали, такая ему выпала судьба.

Фраер жадный, для кормов собачьих – он наполнитель лучший самый.

Хех, перед смертью поэтом стал…

Он хрипло засмеялся, а потом завыл. Протяжно так, с отчаянием приговорённого к смерти…

Вот и всё – она уже касается его своим плечом, ещё немного и она…

Истошный вой на улице, испуганный визг псов, дикий ликующий смех и дождь там очень испуганно теперь шуршит…, волосы встали дыбом.