– Надо продолжать сражаться, – вмешался в разговор другой мужчина. – Не так их и много. Каких‑нибудь пять миллионов в войсках, но гарнизоны разбросаны по всей планете. К тому же учтите непривычную для них гравитацию. Нам надо объединиться и выбить их с Земли.

– А чем? – устало спросил я его. – Охотничьими ружьями и кухонными ножами? Идти грудью на пулеметы, огнеметы, танки и воздушные корабли? А вы не забыли о базах на Луне? Как только мы поднимем голову, они накроют нас новой волной ракет.

– Так, значит, ты сдался, космонавт?

Молодая, не по годам строгая и суровая женщина бросила на меня презрительный взгляд.

– Наверное, да, – ответил я, – если вам хочется это услышать.

Глава 2

Мы приземлились под вечер. Я поднялся в башню управления наспех отстроенного аэропорта и, затаив дыхание, долго осматривал город. Мне говорили, что Нью‑Йорку досталось больше всех, но я бы никогда не поверил, что такое возможно.

Надменные очертания Манхэттена превратились в скопище стальных скелетов, ободранных, изломанных и непристойно голых на фоне серого неба. Некоторые здания попали в причудливый огненный вихрь, сплавились, а затем застыли, словно фантастические скалы из комковатого, искореженного, почерневшего от огня железа.

За огромной чашей основного кратера виднелись лишь каменные осыпи и мертвые дебри обвалившихся глыб, над которыми ветер развесил вуаль из пепла и пыли. В районе Бруклина начинались беспорядочные завалы, и только несколько голых каркасов домов все еще торчали относительно прямо. Мгла и сгущавшиеся сумерки скрывали от меня остальную часть города, но я нигде не видел огней – ни одного огонька на всем этом огромном пространстве.

Начальник аэропорта, разрешивший мне взобраться на вышку, печально кивнул, когда я спустился вниз.

– Не стоило этого делать, командор Арнфельд, – сказал он. – Я вас предупреждал. – Его голос казался таким же унылым и безжизненным, как и лицо. Ввалившиеся глаза лихорадочно блестели. – Это просто страшно.

– Сколько людей теперь здесь живет? – спросил я. Он пожал плечами:

– Кто знает? Наверное, около миллиона. Когда вспыхнула эпидемия и обрушился голод, все, кто могли, убежали из города. Потом начались столкновения между фермерами и толпами беженцев. Теперь мы обмениваем в деревнях товары на продукты, а в городе предлагаем работу по расчистке развалин, и, можно сказать, условия начинают улучшаться. Не очень сильно, но немного улучшаются.

– Как мне пробраться на север штата? – спросил я. – Там мой дом.

– На своих двоих, командор, если только вам не удастся пристроиться в одном из фермерских фургонов. Но после прошлой зимы они не очень любят горожан.

– Вот как…

Я посмотрел в окно. Огни аэропорта казались маленькими точками на фоне тьмы, которая наползала с моря.

– Тогда я лучше заночую здесь. Вы не могли бы порекомендовать мне какое‑нибудь место?

– Сколько у вас с собой денег?

Я горько усмехнулся:

– Мне начислили пятьдесят тысяч долларов ООН. Так что с добавкой на инфляцию – около миллиона.

– Эта добавка что‑то значила четыре месяца назад. Теперь за такие деньги можно три раза поесть и снять койку на две ночи. Город расплачивается с рабочими продуктами, одеждой и той небольшой медицинской помощью, которую мы можем предложить.

Он нервно подергал мочку уха и отвел глаза в сторону.

– Я с радостью предложил бы вам ночлег, командор, но нас семеро в одной комнате, да и та не больше этого кабинета, поэтому…

– Я понимаю.