Тут разозлился Президент.

– Позвольте вам заметить, господин посол, вы злоупотребляете дипломатическими привилегиями.

Посланник поднялся и очень твердо сказал:

– Ваше превосходительство, если в вашей стране начнутся погромы, ни один цивилизованный народ не захочет иметь с вами дела! Хочу вам напомнить – просто в качестве примера, – что Норвегия осуществляет вашу программу по сооружению гидроэлектростанций. Должен также заявить, что мое правительство ждет немедленных результатов в расследовании дела Регины Ольсен. Как явствует из недавних событий, ее похитили военные, господин Президент. Предлагаю с них и начать.

Президент прикрыл глаза и устало вздохнул:

– Господин посол, я сделаю все, что в моих силах, но должен сказать: человеку в моем положении с военными приходится осторожничать. Полагаю, вы полностью это осознаете.

– Да, ваше превосходительство, я это осознаю, но как посол Норвегии обязан заботиться о норвежских гражданах. Осознайте и вы.

Президент выдвинул ящик стола и вынул револьвер. Положил на ладонь, взвесил и показал посланнику.

– У меня один такой, – сообщил он, – а у военных – тысячи.

Уходя, злой и расстроенный посол решил не говорить дряхлому женолюбивому Президенту, что у того на лбу следы губной помады.

30. Возвращение Марии, возвращение солдат

Отсутствие генерала Фуэрте затягивалось, и работа губернаторской канцелярии почти замерла. Без генеральского руководства персонал утратил ориентиры и целеустремленность; секретарши подпиливали ноготки, вышивали, пряча под столом пяльца, обсуждали свою личную жизнь и играли в шарады. Адъютант Фуэрте капитан Рохас, к своей досаде и унижению, видел, что сотрудники его не слушаются и всерьез его тирад не принимают; они ерошили ему волосы, сюсюкали, точно с ребенком, и угощали лимонным соком с чанкакой. Поначалу Рохас злился и выходил из себя, а потом окунулся в депрессию и апатию, что нарушалась только его отчаянными призывами к бригадному генералу установить местонахождение Фуэрте.

– Беда в том, – отвечал генерал, – что Фуэрте сам предоставил себе отпуск, а документы не заполнил. Никто не знает, надолго ли он уехал, куда и зачем. У меня нет явных доказательств его исчезновения!

Но все же бригадный генерал нервничал: в военных кругах поговаривали об исчезновениях старших офицеров, и на причины такого поворота событий тоже намекали. Понятное дело, бригадный генерал боялся, что исчезнет сам, начав расследование, и его подмывало списать все на дезертирство – тем более, по словам капитана Рохаса, Фуэрте уехал на своей ослице, переодевшись крестьянином. Бригадный генерал решил не делать ничего, только до возвращения Фуэрте принять на себя гражданскую власть.

Однажды утром капитан Рохас, весь красный и запыхавшийся, взбежал по лестнице, влетел в кабинет бригадного генерала, отдал честь и выпалил:

– Господин генерал, вернулась Мария, но без генерала!

– Мария? – переспросил генерал. – А кто это?

– Ослица генерала Фуэрте! – доложил капитан. – Я сам видел, как она пришла по чиригуанской дороге и направилась к себе в стойло.

– Ослица генерала Фуэрте, – задумчиво повторил бригадный генерал. – Весьма странно. Она здорова, не ранена?

– Так точно, – ответил капитан. – Только вся в пыли и явно беременна.

Генерал достал из стола бланк рапорта и тщательно его заполнил, расспросив капитана.

– Чиригуана – рассадник революции, – сказал он. – Думаю, можно с полной уверенностью предположить, что генерал Фуэрте погиб от рук террористов.