Текли мгновения, посох постукивал о золотые ступени — их между Ракотом и Спасителем оставалось всего три — а мощь, пущенная Ракотом в ход, не находила ничего. Ни формы, ни содержания, ни даже пустоты. Надвигавшегося на Владыку Тьмы просто не существовало, как и золотой лестницы у того под ногами.

Не может быть. Любой враг, даже козлоногие твари Неназываемого, даже сам Неназываемый, ненасытный пожиратель всего и вся, оставались познаваемыми, хотя бы до некоего предела. Здесь же заклятья натыкались на дыру, провал во плоти Упорядоченного, квинтэссенцию «отсутствия всего», как выразился бы Хедин.

Две ступени. И прежний взгляд. Не пустой, не мёртвый — но чужой, совершенно и полностью чужой.

Прежний Ракот, Истинный Маг, принадлежавший к Поколению Мерлина, наверное, взъярился б до последней крайности, слепо ринувшись на врага; Ракот нынешний, Бог Равновесия, не пошевелился.

Пустота — это вместилище. Когда-то Познавший Тьму проделал ловкий ход с обрушившейся на Хединсей лавиной Лишённых Тел: даровал голодным и алчным призракам тела, когда они всей ордой мчались на бастионы острова.

Что, если?..

Когда-то Истинным Магам было строго запрещено творение. Только изменение. Беспощадный закон Равновесия многое запрещал и Новым Богам. Они не могли по мановению руки создать из ничего неисчислимые армии.

Но заполнить одну-единственную пустоту, выеденную непонятной болезнью каверну в плоти несчастного мира — закон не запретит?!

Думай, бывший Владыка, думай — как поступил бы сейчас твой названый брат, что бы он решил? Потому что он, Хедин, победил там, где ты проиграл. И, если бы не Познавший Тьму, ты так бы и пребывал развоплощённым, на проклятом Дне Миров. Поэтому тебе надо рассуждать так же, как Хедин, смотреть на Спасителя глазами Хедина и надеяться, что ты решишь задачу так же удачно, как он в своё время, сокрушив многажды сильнейших врагов — магов Поколения, самого Мерлина, а потом и Молодых Богов.

Заклятья Ракота тянулись далеко за пределы Эвиала — сквозь многочисленные прорехи в некогда несокрушимой тёмной броне. Сейчас сгодится любое, любые подонки, любая гниль из Межреальности. Ничего лучшего этот вампир, прозвавшийся Спасителем, и не заслуживает.

Ракот не маскировал своих намерений — когда стоишь лицом к лицу с таким противником, это не поможет.

Дать твари перед ним плоть. Превратить ничто в нечто.

Губы Спасителя слегка дрогнули, неуловимый намёк на печальную улыбку. Именно печальную, отнюдь не глумливую.

Небо над Ракотом вскипело, меняя цвет с чёрного на тёмно-вишнёвый, словно раскалённое железо. Из-за пределов Эвиала потекли незримые реки, набирая мощь и разбег, властно раздвигая закрывавшие мир плиты. И без того приоткрывшийся удел Западной Тьмы начинали продувать вольные ветра Межреальности, свободнее текла животворная сила, и под горами — чувствовал Ракот — всё ярче и ярче разгорались Кристаллы магии.

Природа не терпит пустоты. Выболевшую каверну следует заполнить. Не знаю имя твоей «болезни», Спаситель, но голодную бездну, странствующую от мира к миру меж светилами, так оставлять нельзя. Я даже не лекарь, я — скальпель в руках великого Упорядоченного.

Одна ступень. Стук посоха отдаётся неожиданной болью во всём теле Ракота, и названый брат Хедина невольно удивляется — он привык терпеть, особенно странствуя в облике черноволосого варвара-воителя, но эта боль идёт словно из самой сердцевины костей. Сознание туманится, перед мысленным взором откуда ни возьмись появляются картины далёкого прошлого, молодость Поколения, навек потерянный Джибулистан и лицо той, кого он так хорошо и накрепко забыл.