Внизу бушевал хаос, и Анэто вдруг ощутил себя и впрямь защитником всего Эвиала. Полы его плаща наполнил прилетевший снизу свежий ветер; да, он нёс гарь пожаров, крики умиравших в пламени, грохот рушащихся стен и треск ломающихся мачт; но боль Эвиала стала силой чародея.

Анэто не думал, какое заклятье выбрать или как лучше ударить. Атаковало всё его естество, вся его память с первого дня до последнего; всё, сделавшее смышлёного и одарённого эбинского паренька главой Белого Совета и ректором Академии.

Молния. Чистое, неосквернённое пламя, облачный огонь. Она восстанавливает равновесие меж небесами и землёй, возвращая скопившуюся силу.

Спасителя оплела слепяще-белая паутина, гром сотряс золотую лестницу, и её ступени вдруг заходили ходуном, меж ними появились чёрные трещины.

Неистово завизжала Мегана, оскалилась — во рту у неё стремительно удлинялись клыки, вытягивались двумя парами белых игл.

Спаситель замер, затем принялся неторопливо срывать с себя яростно трещащие молнии Анэто, что изо всех сил пытались сейчас задушить своего великого врага. Молнии, словно белые змеи, сопротивлялись до последнего, но всё-таки не выдерживали — заскорузлые тёмные пальцы Спасителя рвали их и роняли на празднично сверкающие ступени.

Люди. Пусть не простые, волшебники, и, по меркам Эвиала — из первых; но пришли, встали на гибельный для себя бой, не испугались и не согнулись.

Продержаться ещё чуть-чуть — должны же сработать его заклинания! Почему не получилось, где он ошибся — неужели Хедин применил бы нечто совершенно иное?!

Ракот яростно гикнул, налетел сбоку — и тут Спаситель впервые удостоил его вниманием. Повёл посохом — уже не лениво и медленно, а быстро, резко, по-боевому — Владыка Тьмы с ходу врезался в незримую преграду, обратившую его вепря в кровавое месиво, а сам Ракот низринулся вниз, навстречу тёмной, озаряемой лишь пожарами земле.

Его слуха достиг тяжкий стон мира — из Эвиала с кровью выдирали его естество. Но Спаситель потратил слишком много на этот удар, и теперь…

Тело в чёрных доспехах глухо ударилось о землю.

Лёгкость, с какой Спаситель расправился с могущественным противником, ужасала. Великий чародей оказался смят и опрокинут в считанные мгновения.

Что могут сделать они, два человека, два обычных волшебника, не смеющие и помыслить, скажем, о таких полётах?

Шипя, погасла последняя молния. Однако на хитоне Спасителя остались следы гари. Значит, всё-таки наша магия не совсем уж бессильна?!

В дело вступила Мегана — пока Анэто отхаркивался кровью. Отката не было, просто маг отдал слишком много сил.

— Я ведь верила в тебя, — с расстановкой прошипела она прямо в Его лик с гневно сдвинувшимися бровями. — Молилась. Читала и перечитывала священные книги. Пока не поняла, что ты такое на самом деле. — Мегана усмехнулась, выразительно показав длинные, готовые к бою клыки. — Ты мой брат. Мой и Эфраимов. Только очень высоко поднявшийся. Но взамен, чтобы насытиться, тебе нужно куда больше. Я права, верно? И ты шляешься по мирам, выжидая только момента, чтобы вонзить клыки и присосаться. Ну, давай, покажи зубки. Ручаюсь, что у меня и длиннее, и белее.

На лице Спасителя не дрогнул ни один мускул, лишь в глазах медленно разгоралось жёлтое пламя. Однако же он не напал, не ударил — медленно переступая, подходил всё ближе, надвигаясь на преградивших ему дорогу человека и полувампиршу. Полу — потому что Мегана не умирала. При ней остались и все умения хозяйки Волшебного Двора.

Мегана чувствовала пришедшие в движение силы, напиравшие откуда-то из-за пределов Эвиала, и догадывалась, что, быть может, это работа сгинувшего воина в чёрном и алом. Могущественные заклятья, нацеленные на Спасителя, могущественные… и бесполезные.