-  Любо! Веди нас, князь! Будем служить!

    Черемисов оказалось двести двадцать шесть человек. Поцеловав крест в верности царю Иоанну в центре древнего капища, у алтаря христианского храма, первые добровольцы правобережной Волги раскинули лагерь на полпути меж церковью и Щучьей заводью и принялись шумно делить привезенное на стругах добро, не забывая запивать ссоры пивом и вином. Выглядело все это, может, и не очень культурно, но зато Андрей был уверен: эти не сдадутся казанцам никогда! Две сотни бойцов - неплохое подспорье к полутора десяткам бердышей и трем десяткам пушек. Скромный гарнизон новой крепости начал обрастать живым мясом.

    -  Хану Кащаку уже сейчас наверняка очень хочется меня убить, - усмехнулся себе под нос Зверев. - Да руки коротки. Пока дороги не просохнут, сюда ни одной собаке не пробраться.

    Стены продолжали расти не по дням, а по часам. За два дня поднялась стена вдоль Щучьей протоки, еще за сутки - башни напротив брода, с широкими бойницами для подошвенного боя. Пока пушкари перетаскивали сюда с ладьи пищали, порох и картечь, плотники выложили нижние венцы еще на сотню саженей стены и начали собирать очередную башню, теперь для пригляда за заводью. Девятого мая рядом с первой ладьей к берегу причалила вторая, по сходням сбежал веселый боярин Поливанов, кинулся обниматься:

    -  Как я рад тебя видеть, княже! И тебя, Иван Григорьевич! Два месяца одни и те же смерды вокруг, рожи примелькались и надоели, словом перекинуться не с кем, делать нечего. Пока черемисы округ плавали, хоть на сечу надежда оставалась. Руки размять, в деле ратном повеселиться. Ан и те вскорости попрятались. Дозволь ныне на берег сойти, Андрей Васильевич? Приглядывать на Волге, почитай, и не зачем боле. Последний плот, он у берега стоит, еще один в заводи разбирается. От и все. Терять боле нечего, ни бревна не пропало.

    -  Последний плот? - удивился Зверев. - Так быстро?

    -  Это тебе быстро, Андрей Васильевич, - засмеялся Поливанов, - в делах да хлопотах. А для меня - ровно в порубе год просидел. По земле крепкой походить хочется. И не на десять сажен, а чтобы верст пять и без поворотов! В баньке особливо попариться хочется, да чтобы с пивом и девками!

    -  Насчет бани не знаю, - повернулся к Выродкову Андрей. - Что скажешь, Иван Григорьевич?

    -  Придется седьмицу потерпеть, - похлопал ладонью о ладонь мастеровитый арабист. - Как стены встанут, тогда и о баловстве позаботимся. Ты же не хочешь, боярин, чтобы татары нас без штанов в парилке заловили?

    -  Седьмицу? - не поверил своим ушам Зверев. - Ты хочешь сказать, что закончишь строительство крепости через семь дней?

    -  Нешто сомневаешься, княже? Дык, сам глянь. Чего там осталось? Мелочи!

    Князь Сакульский вскинул брови, потом быстрым шагом направился к воротам, вошел внутрь крепости и остановился возле угловой башни, построенной самой первой. Строители успели срубить большую часть росшего на острове бора: где на леса, где для воротов и рычагов, где просто чего-то по месту не хватило и пришлось доделывать, подгонять и добавлять. Зато теперь стена была видна почти целиком. Недостроенным оставался еще изрядный участок, сажен двести. Ну и башни. Однако три четверти города уже были готовы к обороне, причем на местах имелись и пушки, и заряды, и ратные люди, умеющие с этим оружием работать. Что помешает боярину Выродкову закончить остальное в считанные дни? Неделя - и безымянный пока город будет готов выдержать любую осаду.

    -  Семь дней? - еще раз недоверчиво переспросил Зверев.

    -  Ну коли кровли еще покрыть, двери на подпятниках подогнать, коли не заладится что… Ну восемь дней - крайний срок, княже.