Стук копыт вновь заставил его обернуться. На тропе появился Лавин Фандин в серо‑зеленом плаще и широкополой шляпе от дождя, за ним скакали двое из его штаба. Приблизившись к Рва, он осадил коня, и тот нежно коснулся фейна мордой. Любовь между фейнами и лошадьми можно было сравнить лишь с любовью между быстрыми земными четвероногими и людьми. Рва взглянул в глаза Лавина и прочел там лишь суровость.

Какое‑то время мрачные глаза Лавина выдерживали пристальный взгляд ярко‑желтых глаз фейна, затем он сплюнул и с недовольным видом соскочил с коня, – Я замечаю, что герой Брелкилка рад сегодняшней уверенной победе.

– Господин, они ведь агрессоры. Мы просто защищали нашу долину.

– Но откажется ли когда‑нибудь молодой истиннорожденный Прауд Фандан от дальнейших попыток? – произнес Лавин, с особенной желчью выделив «истиннорожденный». – Или нам придется возиться с ним вечно? Меня тошнит от его вероломства.

Рва пожал массивными плечами; хвост фейна затрепетал, выражая сложную гамму эмоций – гнева, безутешности, горечи утраты, радости. Фейны склонны были смотреть на действительность с благоговейным прагматизмом, воспринимая все происходящее с нарочито непредсказуемым самовыражением. Им было проще танцевать на лезвии ножа, не выпускать меч из лап и сгорать в огне великой страсти, воспринимая боль и смерть как нечто неизбежное и не придавая им особого значения.

– Тяжелый импи отступил; мы смотрели им вслед с гордо поднятыми головами. Мы могли бы положить их здесь всех до единого, и кости их белели бы на пустоши. Боевая песнь этих краев стала длинной и наполнилась пурпуром и золотом победы фейнов Абзена. Никогда Брелкилк не забудет ее.

– Полагаю, что точно так же не забудут ее и Фанданы, в особенности род Прауда Фандана. – Взгляд, брошенный в ущелье, уперся в останки героев, сражавшихся до конца у батареи Рамаля. Лавин брезгливо поморщился. – Там были Фанданы – фейны и люди, точно так же как ты – Фандан‑фейн, а я – Фандан‑человек. Междоусобная война отнимает впустую множество жизней, и я намерен положить этому конец. У нас и без того немало врагов.

Его лошадь – смуглая кобыла по кличке Нэнси – внезапно фыркнула, почуяв запах смерти, и готова была заржать, но Лавин крепко схватил ее под уздцы и что‑то ласково зашептал ей в ухо, пока та не успокоилась. Лавин и Рва принялись чесать ее под челюстью и за ушами; затем Лавин передал ее одному из шталмейстеров – курсанту второго курса Фанданского военного училища.

– Хек, – произнес Лавин, – отведи ее в конюшни на дороге в Оранк. Когда импи будет переформировываться, я хочу, чтобы ты спустился в Треснувшую Скалу и взял трехдневный отпуск – для того, чтобы отоспаться, ни для чего другого. И возьми с собой Нестора. Похоже, что он уже спит.

Ребята кое‑как отсалютовали и ускакали прочь. Лавин повернулся к Рва.

– У нас с тобой еще немало работы, мсее, и теперь предстоит самая печальная. – Лавин стянул с себя капюшон, и Рва увидел свежую рану на его левом предплечье. Летный комбинезон был срезан ниже локтя, и рука была обмотана медпластом с полным биопаком.

– Что‑нибудь серьезное, господин?

– Док Олантер сказал, что несколько дней будет болеть, но кости остались целы. Шальная пуля – почти на излете.

Фарамол такие раны залечивал быстро, но беспокойство не покинуло Рва. Он восемь лет был телохранителем и заботился о здоровье своего господина, как мать – о собственных детенышах.